Два кресла были заняты, и Пупсер неуверенно ждал в дверях, пока парикмахер не уделит ему внимание. Вдруг входная дверь открылась, и кто-то вошел. Пупcер посторонился и оказался лицом к лицу с мистером Тортом, своим научным руководителем.

— А, Пупсер, постричься пришли? — Пупсер счел вопрос Торта за излишнее, к тому же нескромное любопытство. Как хотелось ответить этому зануде, что это не его собачье дело, но вместо этого он безмолвно кивнул и сел.

— Следующий, — объявил парикмахер. Пупсер прикинулся донельзя услужливым.

— Прошу вас, — предложил он Торту.

— Вам нужнее, мой друг, — ответил тот, сел и взял в руки номер журнала «Титбитс». Так второй раз за утро Пупсер оказался в парикмахерском кресле.

— Как вас постричь? — спросил мастер.

— Подровнять только.

Парикмахер накинул простыню Пупсеру на колени и заправил за воротник.

— Извините, что я лезу не в свое дело, сэр, — начал он, — но осмелюсь заметить, что сегодня утром вас уже стригли.

В зеркале Пупсер видел, как мистер Торт оторвался от чтения, видел он и свое лицо, покрасневшее, как помидор.

— Вовсе нет, — забормотал он. — С чего вы взяли? Но не договорив, Пупсер уже пожалел о столь непродуманном замечании. Парикмахер принял вызов, брошенный его наблюдательности, и продолжал:

— Ну, во-первых, у вас еще пудра на шее. — Пупсер вкратце пояснил, что помылся, а потом пользовался тальком.

— Бывает, — язвительно заметил парикмахер, — но тут у вас еще маленькие волоски, наверное…

— Послушайте, — перебил Пупсер, заметив, что Торт по-прежнему слушает с большим интересом, — если вы не хотите меня стричь… — Он не договорил: защелкали ножницы. Пупсер сердито смотрел на свое отражение и сокрушался: почему он всегда попадает в щекотливое положение? Мистер Торт с необычайным любопытством разглядывал затылок Пупсера.

— Мне-то что, — парикмахер отложил в сторону ножницы, — некоторым ох как нравится стричься. — Он подмигнул Торту, и Пупсер это заметил. Другие ножницы застрекотали вокруг ушей. Пупсер закрыл глаза, чтобы не видеть собственного укоризненного взгляда в зеркале. Плохо дело. И угораздило его влюбиться в слоноподобную служанку! Работал бы себе и работал, читал в библиотеке, писал диссертацию и ходил бы на заседания различных благотворительных организаций.

— Был у меня как-то клиент, — безжалостно продолжал парикмахер, — так он ходил стричься три раза в неделю. По понедельникам, средам и пятницам. Как часы. Вот походил он ко мне пару лет, я его как-то и спрашиваю: «Скажите, мистер Шляпкинсон, зачем вам так часто стричься?» И знаете, что он ответил? Что только здесь может думать. Что все самые блестящие идеи приходят к нему в парикмахерском кресле. Представляете, номер? Вот стою я здесь целый день, орудую ножницами, стригу, а прямо передо мной, под рукой, можно сказать, бушуют всякие мысли, мне неведомые. Ну вот. За всю свою жизнь я постриг сто тысяч человек, не меньше, а работаю я уже двадцать пять лет, шутка ли — столько клиентов. Вполне вероятно, что у кого-то из них во время стрижки появлялись весьма странные мысли. Тут небось и убийцы были, и сексуальные маньяки.