– Это сейчас не выглядит. Тебе вообще очень сильно повезло, – настороженно озираясь, ответил наемник. – В затишье как раз попал. Сюда как бы вообще не очень стремятся забредать, потому что мало кому удавалось выйти.

– А что здесь происходит-то? – С виду поселок казался вполне безопасным.

– А черт его знает. Бывает, пройдет группа – спокойно, без приключений. Через полчаса кто-то входит, а на выходе пусто. Как корова языком слизала. Эту штуку так и называют у нас. «Коровьим языком». А как он работает, никому увидеть не удалось.

– А что ты тут делаешь тогда?

– Ну, у меня есть способ узнать, стоит сюда лезть или нет. – Наемник замолк, но через некоторое время заговорил снова: – Это ноу-хау мое. Не знаю, додумался ли еще кто-нибудь до этого.

– Внимательно слушаю, – больше из вежливости ответил я.

– Если солнце зеленое – можно входить спокойно. Если красное – то лучше обойти от греха подальше.

Была у меня история: шли с парнями, группой, пятеро нас было. Каждый по своему делу, но до лагеря идти вместе удобнее, вот и сговорились. С ними Леший был, мир его праху, безбашенный, как сто чертей, и крутой, как подъем в нуль градусов. Себя умнее всех считал. Типичный бульбаш, короче. Ну, я приметил, что солнце не того цвета. Говорю, парни, нужно крюк дать, от греха подальше. А Леший, сука, стал меня высмеивать, мол, я, как баба себя веду, слишком осторожничаю. Я и съехал, пошел своей дорогой.

– И где теперь Леший?

– А кто его знает? – пожал плечами Айвэн. – Никто их больше не видел. И стрельбы я тогда не слышал. А это уже крайне странно: нельзя группу матерых убивцев в четыре рыла убрать так, чтобы никто из них выстрелить не успел. Зона забрала, в общем…

– Да и вообще, – вернулся к теме наемник. – Прикинь сам – до Периметра три шага, а тут лагерь сталкеров. Да его в первый же день с «вертушки» раздолбают. Местные военные разгильдяи, но не до такой степени.

На этой пессимистической ноте разговор наш затух. Мы размеренно продолжали путь по красной земле. По асфальту, на котором не было ни трещинки, Айвэн идти категорически отказывался. Периодически наемник резко менял направление, двигаясь по только ему видимым указателям. Иногда он метал небольшие куски щебня вперед, удовлетворенно хмыкал, заметив что-то, ясное одному ему, и опять же резко брал в сторону.

Однако кое-что было заметно и мне. Вот, например, в нескольких метрах, левее от нас, красная глинистая почва внезапно превращалась в монолитную кляксу черного цвета, будто кто-то выплеснул на землю ведро расплавленного битума и дал застыть. Чуть правее редкая поросль выгорела, образовав идеально ровный круг около полуметра в диаметре. Сомневаюсь, что кто-то просто решил устроить здесь пикник с костерком.

Прямо же по нашему курсу, воздух закручивался в вертикальную спираль, нити паутины, неизвестно кем сплетенной на ней, периодически взблескивали на солнце, становясь видимыми, и тут же исчезали.

Мы проследовали мимо автобусной остановки, и продолжили двигаться в сторону микрорайона, выстроенного из панельных домов. А вдалеке все еще можно было разглядеть небоскребы центральных районов Рио…

– А далеко идти? – задал я опять интересующий меня вопрос.

– Пару часов, если повезет. А может, и пару дней, кто знает. Здесь время по-другому тикает, – философски изрек мой проводник, и снова замолчал. Дорога требовала всего его внимания, поэтому мне пришлось довольствоваться теплым летним солнцем, непривычного, правда, оттенка.

И почему оно зеленое? Надо будет спросить у наемника. Видимо, воздух в Зоне настолько «неправильный», что по-другому расщепляет спектр белого цвета…

Хотя, и у Айвэна, и у любого другого человека, хоть как-то соприкасающегося с Зоной, наверняка собственное видение этого феномена, и каждый из них считает свою точку зрения единственной верной.