– Это шантаж, – сказал он. – Бэннер будет здорово недовольна. Росс должен бы понимать. Это важно для нее. Сейчас особенно.

– Он понимает. Но он упрям как мул. Он думает, так будет лучше для нее, и ни слезами, ни гневом она его с этого не сдвинет.

Джейк подошел к самой воде, всмотрелся в мрачную глубину. Его плечи беспокойно двигались под ставшей вдруг тесной рубашкой. Его приперли к стене, и ему это не нравилось, чертовски не нравилось. Заставить можно Бэннер, но не его. С ним этот номер не пройдет. Его на привязь не посадишь.

Черти бы всех драли! Он что, в долгу у них?

Джейк сгорбился, застыл. После вчерашней ночи он многое, очень многое им должен. Он не может вернуть им чистоту Бэннер, но может что-то поправить, оставшись здесь, если таково их требование.

– Тебе в любом случае лучше остаться, – сказала Лидия. – Ма стареет. Не хочу пугать тебя, но она уже не так крепка, как прежде. Если ты снова уедешь и пропадешь на много лет, то, вернувшись, можешь не застать ее в живых.

Джейк резко повернулся на каблуках, в сырой земле остались ямки, синие глаза укоризненно остановились на Лидии. Она снова виновато потупилась.

– Ма сильна как лошадь, – отрезал он. – Опять шантаж. И ты туда же.

Лидия поднялась с невероятной для своих лет живостью и грацией. Подошла близко к нему, откинула назад голову и смело встретила его взгляд.

– Ладно. Я дерусь не по-честному. Но я дерусь за жизнь дочери. Ради нее я готова поступиться гордостью. Ты нужен ей. И нам всем. Я прошу тебя, пожалуйста, останься. Не покидай нас.

Джейк смотрел в лицо, которое всегда стояло у него перед глазами. Он любил Лидию так долго, что почти забыл то время, когда был свободен от нее. Он чувствовал, что слабеет, что решимость его расползается по швам, как старая тряпка.

Лидия просит его. Разве в силах он отказать? Однажды он убил ради нее, избавил ее от сводного брата, который не принес ей ничего, кроме страданий и позора. То, что Клэнси оказался убийцей Люка, было просто удачным совпадением. Он все равно с радостью избавил бы Лидию от него.

– Не отвечай сейчас, – мягко сказала она, сжимая руки Джейка. – Отложим до утра, ответишь нам завтра.

Она вскарабкалась на уходивший откосом в реку холм и скрылась за гребнем.

Джейк расхаживал по берегу. Под ногами у него зеленела сочная травка, над головой шумели свежими листьями деревья, в воздухе разливалось благоухание полевых цветов. Он ничего не замечал.

Что делать?

Он должен пойти на это ради Росса и Лидии, должен – за их многолетнюю преданную дружбу. Но даже если он будет работать на них всю жизнь, начиная с сегодняшнего дня, он не искупит случившегося прошлой ночью.

Уверяя его, что он достаточно опытен, что работа ему по плечу, они были искренне убеждены в своей правоте. Черт возьми, конечно. Тут сомнений не возникало. Но разве сможет он изо дня в день смотреть в лицо Бэннер?

А еще он нужен матери. Он покинул ее в беде. Она никогда не попросила бы его остаться, но ей приятно было бы, что он наконец прочно обосновался где-то.

И Бэннер. Мысли Джейка упорно возвращались к ней. Ей нужна опора. Нужна защита. Росс во многом прав. Каждый деревенский чурбан, у которого зуд в штанах, будет теперь охотиться за ней. Он бы защитил ее. Он убил бы любого, кто посмел помыслить прикоснуться к ней.

Джейк удивился себе: он ревновал, как будто кто и впрямь посмел покушаться на его собственность. Это оттого, убеждал он себя, что Бэннер – дочь Лидии, а ее губы, такие послушные, отзывчивые, ее тело, которое так сладко держать в объятиях, здесь абсолютно ни при чем. Как чудесно быть все время рядом с ней, такой юной, теплой…

Проклятие. Не смей думать об этом. Думай о деле.