Ваня вспомнил, что в подвале освободился ящик с песком, в котором хранилась морковь. Но в подвале черенки оставлять нельзя; там температура всегда выше нуля. Черенки могут загнить или тронуться в рост раньше времени. Температура нужна немного ниже нуля. В сарае есть отгороженный угол для кур. Туда можно поставить ящик. Температура там ровная, прохладная. Как раз то, что нужно.

Ваня хотел сейчас же перетащить ящик, но, сообразив, что поднимет шум, разбудит деда и мать, решил отложить до завтра. Он около крыльца отгреб руками снег, положил туда черенки и снова закидал снегом. Так они могли бы пролежать всю зиму, но это рискованно. Могут попортить мыши или растает снег, и черенки померзнут.

Вернувшись назад, он разделся и лег в кровать. Дед крепко спал. Огромная радость охватила Ваню. Вот и спас он яблоньку. Прогонят фашистов, и снова будут цвести деревья в саду.

Он стал мечтать, как сделает отводок и переведет яблоню на свои корни. Сначала привьет черенок к чужой ветке. Потом окучит землей ветку выше привитого места, и она выпустит свои корни. Потом чужие корни отрежет, и яблоня окажется опять на своих корнях.

«Куда же все-таки привить черенки его яблони? Лучше всего на материнский сорт. В монастырском саду есть прекрасная антоновка. Надо посоветоваться с дедом. А может быть, ему вообще ничего не говорить? Когда всё будет сделано, принести ему спелое яблоко. Получайте, пожалуйста!»

Эта мысль понравилась мальчику. Засыпая, он засмеялся, представив, как удивится дед.

На другое утро, дождавшись, когда дед ушел из дома, Ваня перетащил ящик в сарай, смочил песок и закопал в него черенки. Ящик он забросал старым сеном.

Пришел Гриша. Покосившись на Анну Алексеевну, он таинственно подмигнул и, кивнув головой, вышел в соседнюю комнату. Ваня понял знак и последовал за ним.

— Закрой дверь, — сказал Гриша.

Когда это было сделано, он вытащил из-под рубахи сложенный вчетверо лист бумаги.

— Чего я достал-то! — сказал он, разворачивая листок. — Смотри.

Это была советская листовка.

— Где ты взял?

— Нашел. Наверно, кто-нибудь обронил, когда расклеивал, а ветром ее к забору за камень утащило. А знаешь, что я придумал?.. Сначала читай.

Ваня внимательно прочитал родные слова боевого призыва. Кончалась листовка короткой фразой: «Смерть немецким оккупантам!»

Гриша следил за глазами приятеля и, когда увидел, что тот дочитал до конца, ткнул пальцем в пустое место.

— …и предателям, — продиктовал он. — Кумекаешь? Надо приписать «и предателям», а потом повесить на дом Леденцова.

Ваня понял замысел друга и задумался.

— На нас подумает, — сказал он через минуту.

— Откуда? Листовка в типографии напечатана. Если бы мы сами написали… — горячо возразил Гриша.

— А если мы припишем конец?

— Вовка напишет печатными буквами… не отличишь. Таких листовок по всему городу было много расклеено.

Друзья пошептались минут пять, договорились обо всем и отправились к Володе Журавлеву.

Вернувшись домой и не застав внука, дед вышел в сад. Он сразу обратил внимание на перемену в настроении внука и утром подметил веселые огоньки в глазах.

Обрезанная яблоня лежала на старом месте. «Задумал весной черенки привить, — догадался старик. — Ишь ты… обрезал и спрятал. Дело знает. Настоящий садовод. Вышел из положения», — радостно подумал он.

Валентин Леденцов шел домой в скверном настроении. Жизнь так хорошо наладилась, и вдруг эта диверсия на железной дороге. Немцы теперь сходят с ума от страха и требуют в срочном порядке найти какие-то нити, связывающие партизан с городом.