Естественно, подобная белиберда пролилась бальзамом на душу моего папаши, и он пригласил математика-археолога смотрителем нашего музея, наделив Хилла — так звали этого афериста — вдобавок ко всему еще и правом голоса в нашем семейном предприятии. Хилл немедленно провозгласил, что вовсе не обязательно рыскать в поисках ножа по просторам будущего. Достаточно накопить необходимое количество статистических данных, вещал Хилл, и применить теорию универсальных полей к гуманистическо-культурному аспекту — я сейчас пытаюсь воспроизвести его ахинею дословно, — чтобы заранее предсказать, где именно должен находиться нож.

Хилл был огромным детиной с рыжей шевелюрой и раскатистым басом. Он часто выступал с речами — причем всегда в нужное время и в нужном месте. Сотни несчастных студентов вроде меня перелопачивали тонны бумаг, которые доставлялись из будущего экспедициями Хилла. Девять раз Хилл объявлял на весь мир, что он «определил наконец, где должен находиться нож», и девять раз посланные в будущее экспедиции выясняли, что обитатели грядущего мира слыхом не слыхивали про голубой металл. Некоторые цивилизации будущего вообще не знали, что такое металлы.

В двадцать три года я получил лицензию на путешествия в прошлое и будущее. К этому времени мы уже досконально изучили будущее человечества. В библиотеках можно было найти сотни учебников истории, которые напишут только в грядущих тысячелетиях. У нас было оборудование высшего класса, изобретенное учеными будущего. Одним словом, мы начинали создавать нынешний мир, так что вы в курсе, что из этого вышло.

Я старался изо всех сил, и мне даже удалось систематизировать кое-что разумное из мешанины, собранной высокочтимым Хиллом. Власти это оценили, и мне было предложено посвятить всю свою жизнь копошению в бумагах. Но я был молод, и я был из рода Тойнби. Я потребовал прав, и они их мне предоставили. Теперь я мог, как и все, начать охоту за ножом.

Надо сказать, что я вовсе не глуп. И вдобавок ко всему, очень хорошо знал деда — быть может, даже лучше, чем его знал мой отец. Мне был знаком образ мыслей дедушки, я мог смоделировать его поведение в той или иной ситуации. Дед принадлежал к той породе людей, которые всегда и во всем стремятся идти до конца. У меня не было никаких сомнений: прежде чем отправляться на поиски ножа, нужно выяснить, как далеко в будущее мог заглянуть тринадцать лет назад мой дед. Почему-то никто из искателей ножа покамест не удосужился этим поинтересоваться.

На мое счастье, Балмер по-прежнему пребывал в добром здравии, и я попросил его разыскать те расчеты и чертежи, которыми он руководствовался при постройке машины времени для дедушки. Все бумаги нашлись, и Балмер построил для меня такой же свинцовый куб, в каком некогда Уолтер Тойнби отправился в будущее, вернувшись оттуда с загадочным ножом.

Конечно, мой куб был по размерам больше, чем дедушкин, — дед тогда взял с собой всего лишь лопату да метелку, а мне необходимо было разместить в челноки уйму разных инструментов. Археология значительно механизировалась за тринадцать лет, и было бы глупо с моей стороны не воспользоваться современным инструментом. Темпоральное поле, тем не менее, по своим параметрам полностью совпадало с полем первого аппарата, так что машина времени должна была доставить меня именно в те времена, в которые она перенесла некогда Тойнби-старшего.

Так оно и вышло на самом деле. Самая первая действующая машина времени, на которой бесследно исчез Малесевич, обладала диапазоном в пятнадцать лет. Дедушкин громоздкий аппарат уже мог переносить путешественника на триста лет вперед. По моим расчетам, я должен был попасть в относительно спокойную эпоху, наступившую после войны полушарий, в результате которой половина американских городов лежала в руинах, а человечество оказалось отброшенным к собирательству и охоте.