— Мы с Генрихом были обвенчаны уже не меньше шести лет, когда моя мать, Екатерина де Медичи, решила, что нам пора, наконец, стать настоящей супружеской парой, надеясь этим положить конец возникшей опасности. В самом деле, Генрих, глава протестантов и мой супруг, пошел настоящей войной против моего брата Генриха III.

— Мне кажется, что Генрих, ваш супруг, имел на это основания, ведь Ее Величество и думать позабыла отдать ему ваше приданое, — заметила Диана.

— Я не говорю о том, что у него не было оснований для недовольства, но он развязал войну. И тогда моя мать, под видом того, что хочет навестить несколько дружественных нам замков, усадила в карету и меня тоже и привезла в Нерак, где находился двор Генриха. Должна признать, что это было чудесное место: очаровательные сады на берегах реки Баиз, аллеи с зелеными сводами, в которых так сладко гулять вдвоем в звездные ночи...

— Воображаю, как обрадовался король появлению своей красавицы-супруги!

— Не будем преувеличивать, никакой чрезмерной радости король не выказал. Во всяком случае, когда мы приехали. Но моя матушка была великим политиком и прекрасно знала своего зятя, она не преминула привезти с собой несколько красоток из своего «летучего эскадрона», среди которых были киприотка Виктория де Айяла, мы называли ее Дайэлла, Анна Ле Ребур и юная Фоссез с ангельским личиком.

— Точь-в-точь как наша Шарлотта!

— Но в ее голубых глазах таились все демоны чувственности!

— Естественно, что именно на нее пал выбор Генриха, и, посмотрите, как повторяется история: ему тогда было двадцать четыре года, но обращался он с этой девчонкой точно так же, как с Шарлоттой, называл ее «доченькой» и носился как с куклой. Усаживал к себе на колени, кормил сладостями, а сам потихоньку поглаживал многообещающие прелести. Эти галантные игривости меня поначалу даже забавляли, тем более что я увидела в окружении Генриха великолепного виконта де Тюренна, он смотрел на меня, прямо скажем, без большой почтительности, но зато очень заинтересованно. Нерак в то время был удивительно хорош, и мы могли бы жить там в мирных радостях и дальше, если бы мой царственный брат не надумал прислать в качестве подкрепления самого младшего брата в нашей семье д'Алансона для того, чтобы заключить, наконец, прочный мир.

— Но мира не получилось? — осведомилась Лоренца, которую вся эта история очень забавляла.

— Нет, не получилось. Хотя поначалу я обрадовалась, принимая у себя Франсуа, я очень любила своего младшего брата. Но у нас начались большие сложности, когда он тоже влюбился в пассию Генриха. А она, зная, как важно почитать принцев крови, должно быть, слишком часто ему улыбалась. Мой супруг потерял покой и пришел ко мне жаловаться, потребовав, чтобы я переговорила с братом и запретила ему охотиться в его заповедных лесах. Я поговорила с Франсуа со всей дипломатичностью, на какую была способна. Признаюсь, мне совсем не хотелось, чтобы Франсуа уехал, потому что вместе с ним нас бы покинул и некий барон де Шанваллон, который мне показался весьма приятным. После того, как я преуспела в своей миссии, мы весело отпраздновали День трех королей. Боб из пирога достался Генриху, и он протянул его Фоссез, которая поблагодарила его умирающим голосом. Мне тогда и в голову ничего не пришло, и я отплясывала, как безумная, с Шанваллоном к великой ярости бедняжки де Тюренна. Однако очень скоро наш рай превратился в ад. Пожалуйста, дайте мне чего-нибудь выпить, дорогая Диана!

— О-о, умоляю вас простить меня, что забыла о своих обязанностях хозяйки! — воскликнула герцогиня.

— Пустяки, — отозвалась Маргарита и залпом выпила бокал мальвазии, который подала ей Лоренца. — Однажды вечером, — продолжила она свой рассказ, — мадам де Дюра, старшая над свитскими дамами, пришла ко мне и совершенно спокойно объявила, что Фоссез уже несколько месяцев как беременна, что она надеется родить сына и даст возможность Генриху развестись со мной и жениться на ней.