— Неужели? А если бы король приказал вам пойти и убить кого-нибудь, вы бы убили?

— Нет, потому что король Генрих никогда бы не приказал такой низости! Но отдать за него всю кровь до последней капли — да! И тысячу раз да! Я не перестаю сожалеть, что в тот скорбный день король отказался от сопровождения моих кавалеристов! Чудовище никогда бы не сумело к нему пробиться!

— Пути Господа неисповедимы, — вздохнула регентша, прикладывая воздушный платочек из батиста к сухим глазам. Потом, оглядев высокую и стройную фигуру графа де Сент-Фуа, она расплылась в улыбке. — Мы окажем честь вашей просьбе, господин полковник, и мы попросим вернуть нам... господина де Буа-Траси!

— Как? Только его? — недоуменно поинтересовался граф, никогда не преуспевавший в придворном «фехтовании». — А почему не де Курси вместе с ним?

— Потому что случай барона де Курси весьма отличен от случая его товарища. Некоторое время назад, при других обстоятельствах, барон де Курси пошел против решения двора и против данных нами приказов. Тюрьма послужит ему только на пользу, так как мы ему не доверяем.

— Но он самый честный и преданный офицер! — хором возразили Бассомпьер и де Сент-Фуа.

— Что ж, это ваше мнение. Что касается нас, то решение принято: или это будет господин де Буа-Траси, или никто! Вам понадобится от нас акт, господин посол? А вам, мадам де Курси, нам нечего больше сказать.

Королева повернулась на каблуках и направилась в королевский кабинет вместе с послом. Двустворчатая дверь за ними закрылась.

Лоренца подошла к двум придворным, которые пытались защитить Тома. Она поблагодарила их, стараясь всеми силами удержать слезы, которые готовы были политься у нее из глаз.

— Мы сказали лишь то, что думаем, — уверил ее Бассомпьер после того, как полковник простился с ними обоими и вышел. — Хотите, я провожу вас до кареты? По вашему выражению лица, мадам, я догадываюсь, что вам не слишком хочется здесь оставаться.

— Вы правы, господин де Бассомпьер. Мне не хочется задерживаться там, где меня постоянно осыпают оскорблениями и язвительными намеками. К тому же сейчас я должна известить обо всем своего свекра.

Она оперлась на предложенную Бассомпьером руку, и они направились к двери, ведущей к Большой лестнице, но тут их догнала принцесса де Конти.

— Одну минутку, кузен! Я скажу только два слова баронессе. Не отстраняйтесь, никаких секретов нет. Вы собираетесь сюда вернуться? — спросила она Лоренцу.

— До тех пор, пока мне не прикажут этого сделать, разумеется, не собираюсь. Имя, которое я ношу, не заслуживает того, чтобы служить забавой для этих людей.

— Я считаю, что вы правы, и прошу передать барону, что он может рассчитывать на поддержку всех членов нашего дома.

— Думаю, он будет этому рад, но разве вы не из близких друзей... регентши?

— Моя мать, герцогиня де Гиз, ближе к ней, чем я... По крайней мере, так все считают. Дело в том, моя дорогая, что она до крайности любопытна, а в ближайшем окружении Ее Величества только и можно узнать все новости. Что касается меня, то я, не отличаясь любопытством, всегда внимательно смотрю и слушаю, а это всегда полезно. Но мы с вами еще увидимся!

Лоренца с улыбкой поблагодарила принцессу де Конти, дружеское расположение которой немного согрело ее. Но, садясь в карету вместе с Бассомпьером, которого, как она знала, очень любил король Генрих, она ясно поняла, что его участие — участие дома де Гизов, настолько знатных, что они могли бы претендовать на корону — сейчас ровным счетом ничего не значит.

Очевидно, что примерно то же самое подумал и барон Губерт, когда Бассомпьер, настояв на том, что должен проводить до дома его невестку, рассказал, что произошло в королевских покоях.