«А может, разыскать?» – вдруг подумал.

Афанасий Игоревич представил, как целует Сонечку, как обнимает, какая она пылкая и податливая – воспоминания вдруг вспыхнули с новой силой, кажется; пошел бы за любимой на край света. Но тут же подумал: точно, просвистел бы все деньги, может, и не хватило бы, а он ведь нацелился на дачу и «форд» – к черту все женские прелести, вместе взятые!

Но что говорит Яровой?

– И этот ваш никчемный главбух вот так, за здорово живешь, получит пятьдесят миллионов? Не жирно ли будет?

«Конечно, жирно», – едва не вырвалось у Сушинского, но проглотил язык и подивился проницательности Ярового. Смотрит в корень и ничего, даже самой сокровенной мысли, от него не утаишь.

– Но ведь вы сами определили – пять процентов, – напомнил.

– Смотря с какой суммы! Отвалить просто так миллионы какому-то паршивому главбуху… Миллионы что, на дороге валяются?

«Таки валяются», – мог бы возразить Сушинский, но снова прикусил язык.

– Хватит и десяти, – отрезал Яровой, и Афанасий Игоревич расстроился донельзя: лежали деньги в кармане, но их нахально вытащили, и кто – пан Яровой, словно обычный карманный воришка.

«И зачем я сболтнул ему про главбуха? – отчаянно корил себя. – Дурак плешивый». И все же попытался выкрутиться:

– Не все пойдет главбуху. Есть там разные клерки да кассиры… Кстати, вы знаете, сколько весит миллион?

– Надо договориться, чтобы выдали десятитысячными купюрами.

– Если даже десятитысячными, представляете вес миллиарда?

– Привезем автомобилем.

– Страшно.

– Охрана надежная… – Яровой усмехнулся, вспомнив рассказ Луганского об амбалах. – И вооружена.

– Кассирше надо дать на лапу, чтобы выдала крупными купюрами.

– Разве я возражаю?

– Вот вам на круг – пять процентов, – продолжал гнуть свою линию Афанасий Игоревич.

– Хорошо, – сдался наконец Яровой, – вам виднее.

– Обещаю уложиться в пять процентов, – сказал Сушинский. – Не волнуйтесь, если что-то останется, верну.

Яровой пристально взглянул на Сушинского, будто и в самом деле мог прочесть мысли, роившиеся в голове Афанасия Игоревича. И пожалел, что человечество, устремившись даже в космос, до сих пор не изобрело аппарат, способный проникать в мысли ближнего. Иной разговор был с этим умником. Ты мне одно твердишь, а я тебе сразу расклейку твоих тайных мыслишек. Вот была бы задушевная беседа!..

В то же мгновение Афанасий Игоревич тайком скрутил в кармане фигу.

«Вот такую теперь от меня информацию получишь, – пообещал не без удовольствия. – Необязательно тебе, пан Яровой, знать точно – сколько и через какой банк поступает миллионов, на фига это тебе? А пять процентов, как и договорились, выложи. Деткам на молочко», – прибавил, ехидно усмехаясь.

ПОЛКОВНИК ЗАДОНЬКО

Николай Николаевич прилег на диван и закрыл глаза: так лучше думалось. Прикидывал все «за» и «против», чтобы не ошибиться. Ну, налетят они на усадьбу Василия Григорьевича в Михайловке. Свалятся как снег на голову, обнаружат награбленное, арестуют хозяина, но ведь оснований для задержания членов его семьи нет. Милиция уедет, а жена Василия Григорьевича или кто-то из детей дадут знать шефу банды или тому же Луганскому о произведенном обыске. Иван Павлович сядет на дно, а шеф может затаиться так, что и за сто лет не найдешь.

Это – одна сторона дела.