Глава двадцать первая, или Разговор по душам

Сэладор Э'дран.

Сказать, что я оказался удивлен появлением ле Бед на пороге своего кабинета опять, это ничего не сказать. Девушка хоть и дрожала, но сохраняла решительность во взгляде.

Может, это и есть тот самый момент для разговора?

Дракон внутри меня недовольно зарычал, а я принял сложное и в то же время единственное правильное решение. Потому что если я хочу защитить детей и сохранить свои земли, мне нельзя расслабляться.

— Да, проходите, Лиззавета, — я указал ей на одно из кресел. — Пять минут. Мне нужно завершить кое-какие дела.

— Да-да, конечно, — девушка прошла к предложенному ей месту и нервно выдохнула.

А я же повернулся к ней спиной и сделал вид, что собираю со стола бумаги.

«Я предлагаю компромисс. Выслушай».

Дракон недовольно заворочался и согласился на мое предложение. Вторая часть меня, сильнейшая часть меня, подчинившаяся. Сейчас он был недоволен происходящим.

Хотя, это наверное странно, говорить о своей ипостаси так, будто внутри меня два сознания. Но на деле так и происходило. Это в детстве обращение в дракона равносильно игре, где ты просто выпускаешь крылья и наслаждаешься миром. Позднее, когда дракон набирается сил, начинается борьба. Редко когда человеческая сущность проигрывает, но и такие случаи бывали. Когда дракон одерживает верх, он уничтожает мешающее сознание и захватывает контроль.

Безумцы, которые проявляются из слабых драконов, долго не живут. Никому не нужны дикие бестии, способные уничтожить посевы, поселения и помешать делам цивилизации.

Мне же одолеть дракона оказалось сложнее, чем кому-либо еще. Когда ведьма передала мою просьбу богине, та сорвала все оковы с крыльев. Если бы я оказался слаб, то сошел бы с ума. Но мне хватило сил. И дракон меня за это уважал.

Да только стоит сейчас связать себя узами с истинной, как дракон ослабеет. Я вернусь к тому, с чего начинал. А это сильно ударит по землям и людям. Особенно, если кто-то узнает, что Верховный правитель Лондорвина захирел настолько, что не в силах раскидать вражескую армию.

Мне нужна была поддержка моего дракона во всем. Так же, как и ему моя.

«Я знаю, что ты хочешь воссоединиться со своей истинной. Я позволю тебе это сделать, позволю насладиться общением с ней, уступлю место. Но после этого мы уничтожим связь».

Зверь внутри зарычал, завозился. Острая боль прошила мне сердце иглой. Зачесалась проступившая на шее и скулах чешуя, удлинились когти.

Внутренняя борьба длилась недолго. Дракон знал, что я прав. Что по-другому попросту нельзя. Или мы уничтожим все. Для драконов не было ничего ценнее, чем истинная и дети.

И только что я поставил и его, и себя перед ужаснейшим выбором.

«Ты клянешься, что уступишь мне место», — прорычал он, медленно затихая.

«Да. Как только я поговорю с ле Бед, и мы решим все вопросы. Я расскажу ей об истинности и о том, что собираюсь сделать. После этого несколько дней будут в твоем распоряжении».

Повисла гнетущая тишина, я все еще чувствовал злость и недоверие. Но дракон обдумывал каждое слово и, кажется, не решался ответить.

«Чем дольше ты тянешь, тем меньше шансов, что она выслушает. А без разговора я не позволю тебе взять контроль».

«Хорошо», — рыкнул он. — «Пусть будет по-твоему».

Вот и решили. Все решили. Обратной дороги нет. Как же я надеюсь, что не совершаю сейчас самую страшную ошибку в своей жизни.

— Вы еще готовы поговорить?

— Д-да.

Елизавета Лебедева.

До кабинета правителя я шла на негнущихся ногах.