— О-о…

«И что теперь ему сказать? Как отбрехиваться? Тело есть, надо только душу в него загнать обратно… Только!.. А по факту никому и никогда это не удавалось. Ну да, были крутые и смелые, пробовали. На моей памяти два смертельных случая… Хотя… Давно уже никто не пытался, в общем-то. Может, Вася как раз и сдюжит? Вася талантливый…»

Жертвовать лучшим работником Сафронову не хотелось. Но дамоклов меч, нависший над бюро, вынуждал идти на крайние меры.

— Ну раз тело есть, можно попробовать, — с трудом подбирая слова, выдавил Сафронов. — Только обойдётся вам это крайне недё…

— Попробовать? Мне надо не пробовать, а делать, дядь, — процедил Ник, злобно сверкнув глазами. — Верните деда хотя бы на час, и моя благодарность будет… Короче, ты столько за всю жизнь не заработал.

Начальник бюро мелко затрясся. Ему полагалось быть твёрдым и циничным и юных наглецов мигом ставить на место. Справедливости ради Сафронов прежде таким и был — до того, как контора оказалась на грани ликвидации из-за стремительно развивающихся «спиритических кластеров» в «Сколково» и региональных технопарках. Как они там работают, никто толком не понимал, зато государство принялось давить мелких частников; немногие уцелевшие провинциальные конторы типа сафроновской доживали последние дни.

Сейчас от любезности Сафронова зависела судьба бюро, поэтому начальник широко улыбнулся хамовитому мажору и сказал:

— Ладно, сделаем. Вася Мелков — настоящий профи. Потомственный специалист.

После этих слов захотелось удавиться.

* * *

Отговорить Ника от личной встречи с Мелковым оказалось непросто — уж больно хотел мажорчик сам ввести ныряльщика в курс дела. Но Сафронов упёрся, и парень в конце концов сдался.

Хотя причина не встречаться была всего одна — повальный алкоголизм ныряльщиков. Каждый, кто ходил на «ту сторону», рано или поздно начинал пить по-чёрному. Ныряльщики заливали водкой память о пережитом, боролись со страхом нового погружения. Возможно, делали себе только хуже, но кто их разберёт, они ведь особенные… И что самое обидное — чем талантливее был ныряльщик, тем отчаяннее он бухал.

Василий Мелков, абсолютно лучший работник спиритического бюро, пил, как лошадь, и вёл себя, как свинья. Поэтому начальник нисколько не удивился, когда в ответ на его звонок из динамика домофона послышалось хриплое:

— Кого там несёт…

— Сафронов это, Вася. Открывай.

— Сафронов-Мафронов… — язык у Мелкова заплетался. — Чего тебе надо, Сафронов? Я в отпуске… бессрочном…

— Вася, впусти, всё расскажу.

— Опять нырять? Сам ныряй!

— Ну надо, Вась. Прям очень надо.

— Не могу-у-у…

Мелков по ту сторону домофона вдруг заскулил, как побитая дворняга. До недавних пор Василий никогда не плакал, но прошлый нырок удивительным образом его изменил.

— Вася, нам поговорить надо, дело очень серьёзное, дело жизни и смерти буквально, — осторожно попросил Сафронов.

Он понял, что ляпнул глупость, и сейчас его далеко пошлют: жизнью и смертью в бюро занимался как раз Мелков, и, похоже, это дело осточертело ныряльщику вконец. Но вдруг — о, чудо! — аргумент сработал: домофон запищал, начальник рванул дверь на себя и заторопился вверх по лестнице.

Подъезд был по нынешним меркам самый обыкновенный: слегка пованивало гнильцой и кошками, зато на подоконниках стояли милые цветочки в горшочках по полтиннику за штуку. Сафронов тут же локтём сшиб один горшок, но успел поймать его на лету.