Англичане уезжали в Виргинию на протяжении двух поколений. Ко времени, когда пьесы Шекспира пошли в его театре «Глобус» на южном берегу Темзы, половина лондонцев уже дымила глиняными трубками, набитыми виргинским табаком. Но число тех, кто по-настоящему перебрался в Виргинию, оставалось скромным. Немногочисленные сорвиголовы отважились поселиться в Массачусетсе, возникли и другие колонии, но о миграции говорить не приходилось.

Однако во вторую половину правления короля Карла произошло нечто в корне отличное. Английские пуритане тронулись в путь. Они прибывали с юга, востока, запада; сбивались в группы – иногда семьями, иногда целыми общинами – и устремлялись через Атлантику. Не проходило недели, чтобы к берегам Америки не причалило судно. С середины тридцатых годов XVII века король английский Карл лишился таким образом около пятой части своих подданных. Джентльмены вроде Уинтропа, молодые люди со средствами вроде Гарварда, купцы и ремесленники, рабочие и проповедники, с женами, детьми, слугами – все отплывали в Америку, подальше от короля Карла и его архиепископа. Это было первым настоящим заселением американских колоний, занявшим немногим больше десяти лет.

Король Карл ничуть не огорчился из-за этой потери. Да и той не было – наоборот, польза. Вместо того чтобы докучать ему на родине, где он старался установить авторитарную власть, они любезно прирастили его королевство бескрайними землями. Огромный и неизученный Американский континент был в их полном распоряжении, но они оставались его подданными, все до одного. Что касалось свободы вероисповедания, которой они так радовались, то пока она не волновала короля, а разобраться с ней можно было и позже.

Адам и Абигейл Мастер отправились в Бостон. Там они нашли общину по душе – суровую, порой жестокую в своей набожности. В конце концов они и не искали терпимости, они строили Царство Божие. И в этом смысле их старший сын Элиот не обманул надежд. Трудолюбивый, осторожный, решительный Элиот был воплощением мечты любого бостонского родителя. Но Том уродился другим.

Белокурый и голубоглазый Том Мастер нравился женщинам, несмотря на чуть выпиравшие зубы. В детстве он был худощав, всегда в движении, горазд на проказы. К зрелому возрасту стал добродушным, живым остряком. Он был полон энергии, но его поведение и выбор друзей оставляли желать лучшего.

Приходилось признать, что даже в те ранние времена иные массачусетцы – моряки и рыбаки, купцы и фермеры, не говоря уже о низших разрядах, – пеклись не столько о спасении души, сколько о деньгах. Община как могла навязывала им свою волю, но вероотступники не переводились.

И юный Том, к великому огорчению родителей и брата Элиота, казалось, был обречен гореть в аду. Том не хотел учиться. У него были способности, но он их не применял. Он любил выпить. Связался с дурной компанией. Однажды даже пропустил воскресную службу. Отец не жалел розог, но впоследствии понял, что дело не в послушании, не в подчинении заповедям. В Томе было что-то глубинное, чего отец не мог изменить.

Адам Мастер наладил солидную адвокатскую практику. Купил ферму. Владел судном. Элиот изучил право, но хотел проповедовать. Том обучился торговле и выказал деловую смекалку. По крайней мере, это было хоть что-то.

Но два события разбили материнское сердце. Первое произошло, когда Абигейл лежала при смерти. Она послала за вторым сыном и в присутствии мужа взмолилась, прося его изменить свою жизнь. Ради спасения его души и чтобы сама она упокоилась с миром, Абигейл молила Тома пообещать, что впредь он в рот не возьмет спиртного.