«Вечером Чехов пригласил меня пить чай на террасу… - рассказывает Серебров. - Речь зашла о

Горьком. Тема была легкая. Я знал, что Чехов любит и ценит Горького, и не поскупился на похвалы автору «Буревестника».

Извините… Я не понимаю… - оборвал меня Чехов с неприятной вежливостью человека, которому наступили на ногу. - Вот вам всем нравится его «Буревестник» и «Песнь о соколе»… Знаю, вы мне скажете - политика! Но какая же это политика? «Вперед без страха и сомненья!» - это еще не политика. куда вперед - неизвестно?! Если ты зовешь вперед, надо указать цель, дорогу, средства. Одним «безумством храбрых» в политике ничего еще не делалось. От изумления я обжегся глотком чая.

«Море смеялось», - продолжал Чехов, нервно покручивая шнурок от пенснэ. - Вы, конечно, в восторге!.. Вот вы прочитали «море смеялось», остановились. Вы думаете, остановились потому, что это хорошо, художественно. Да нет же! Вы остановились потому, что сразу не поняли, как это так: море - и вдруг

 89

смеется?.. Море не смеется, не плачет, оно шумит, плещется, сверкает… Посмотрите у Толстого: солнце всходит, солнце заходит… птички поют… Никто не рыдает и не смеется. А ведь это и есть самое главное простота…

- Вот вы ссылаетесь на «Фому Гордеева», продолжал он, сжимая около глаз гусиные лапки морщин. - И опять неудачно! Он весь по прямой линии, на одном герое построен… И все персонажи говорят одинаково на «о»… Романы умели писать только дво-ряне. Нашему брату - мещанам, разнолюду - роман уже не под силу… Вот скворешники строить, на это мы горазды. Недавно я видел один такой: трехъэтаж-ный, двенадцать окошечек!… Чтобы строить роман, необходимо хорошо знать закон симметрии и равновесия масс. Роман - это целый дворец, и надо, чтобы читатель чувствовал себя в нем свободно, не удивлялся бы и не скучал, как в музее. Иногда надо дать читателю отдохнуть и от героя, и от автора. Для этого годится пейзаж, что-нибудь смешное, новая завязка, новые лица… Сколько раз я говорил об этом Горькому, не слушает… Гордый он - а не Горький.

Горьким мне явно не повезло. Я попробовал отыграться на «Художественном театре». - Ничего - театр, как театр, - опять цогасил цои восторги Чехов. - А Москвин - даже талантливый. В других театрах и этого нет. Я помню, в Александрийском театре ставили мою «Чайку». Под суфлера! Боже мой, что только они там говорили!..

Как утопающий за соломинку, я ухватился за «декадентов», которых считал новым течением в литературе.

Никаких декадентов нет и не было, - безжалостно доканал меня Чехов. - Откуда вы их взяли?.. Во Франции Мопассан, а у нас - я стал писать маленькие рассказы, вот и все новое направление в ли

 90

тературе… Жулики они, а не декаденты! Гнилым товаром торгуют… мистика и всякая чертовщина! Это все они нарочно выдумали. Вы им не верьте. И ноги них вовсе не бледные, а такие же волосатые, как всех…

Ну какой же Леонид Андреев писатель? Это просто помощник присяжного поверенного, который ужасно любит говорить…

Студенты бунтуют, чтобы прослыть героями и легче ухаживать за барышнями.

До чего мы ленивый народ. Даже природу заразили ленью. Вы поглядите только на эту речку, до чего же ей лень двигаться! Вон она какие колена загибает, а все от лени. И вся наша пресловутая «психология»,. вся эта достоевщина тоже ведь от этого. Лень работать, ну вот и выдумывают.