Позор и общее презрение ускорили его смерть, он умер четыре года спустя, полностью разорившись. Лечащий его врач рассказывал, что и на смертном одре старик настаивал на своей правоте и поносил недругов.

Незавидно сложилась судьба и младшего Айрлэнда. Скитаясь, он познал нужду и голод, не раз писал отцу, умолял о помощи, просил простить, но тот оставался глух к мольбам сына.

Сменив несколько профессий, он, наконец, взялся снова за перо. Ему удалось выпустить несколько посредственных романов и пьес, а также памфлет на библиофилов.

Умер он во Франции через 39 лет после появления подделки. Она принесла ему славу великого обманщика, имя его можно встретить в Британской энциклопедии, на страницах многих исследований, в частности, и в книге Бернарда Гребаньера «Великий шекспировский подлог», изданной в Нью–Йорке в 1965 году.

Автор — «гениальный старик?»

Польский поэт Юлиан Тувим обладал драгоценным качеством, присущим обычно детям. Он умел удивляться. Этот особый дар был неотъемлемой частицей его таланта. Столь редкое качество поэт сумел пронести через всю свою жизнь, оно сопутствовало ему во всем, что бы он ни делал, чем бы ни занимался.

Раскройте сборники его стихов, и вы убедитесь в необычной свежести его поэзии. В особенности это заметно в стихах для детей — чистых и мудрых, открывающих мир глазами ребенка. Об этом же говорят и его увлечения математикой — «таинственной незнакомкой», как называл ее поэт, к которой питал неразделенную любовь. В ней его удивляла и захватывала «магия» чисел. В работе над переводами (а он много переводил, главным образом из русской поэзии) его увлекала «алхимия слова». Тувим любил побороться со стихом, поиграть с ним в шахматы, разбить на кубики, разрезать как картонную головоломку. И лишь потом, говорил поэт, постепенно, старательно складывать разъединенные части, добиваясь того, чтобы перевод стал близнецом подлинника, бесконечно приближающимся к нему по совершенству, заставляя удивляться совершенному «чуду». Способность удивляться сказывалась и в других увлечениях Ю. Тувима. Например, в его библиофильской страсти. Две комнаты на Мазовецкой улице, где до войны жил поэт, битком были набиты книгами, папками, коробками и конвертами с вырезками. Эти сокровища распирали стены квартиры, к отчаянию и ужасу хозяйки дома, а поэт «продолжал копить свои дива дивные».

Собиратели — счастливейшие из людей, заметил однажды Гёте, сам страстный коллекционер. М. Горький многие годы собирал, кроме книг, марки и фарфор; заядлыми филателистами были Чехов, Брюсов и Блок; Анатоль Франс, помимо библиофильских увлечений, был одержим филуменистикой; Герберт Уэллс с азартом ребенка коллекционировал солдатиков; Стефан Цвейг всю жизнь копил автографы и рукописи. Хобби Юлиана Тувима была «любовь к курьезным дисциплинам».

С чего начинается библиотека, рождается страсть к собирательству? С подаренной в детстве книги, со случайно найденной открытки или со знакомства с коллекционером, который заражает вас на всю жизнь вирусом собирательства.

Библиотека Юлиана Тувима началась с жалкой копеечной брошюры, купленной им еще десятилетним мальчишкой. Тридцать пять лет ушло на то, чтобы собрать пять тысяч книг — произведений редких, необычных, можно сказать, странных. Это было оригинальное и по–своему уникальное собрание, отражавшее интересы и увлечения польского поэта.

…Поздно за полночь, когда заканчивался трудовой день Тувима, он усаживался в кресло, и не было для него большего удовольствия и лучшего отдыха, чем перелистывать старинные издания, копаться в каталогах, отыскивая в них новые пополнения для своего собрания. Тувим получал одно время из многих стран проспекты букинистических магазинов и вылавливал на их страницах все, что его интересовало. В эти вечерние минуты он был похож на волшебника из сказки.