Он трижды ударил меня по спине тыльной стороной меча и надел на меня золотую цепь с каким-то символом. Я поцеловал его руку и вернулся на свое место за длинным королевским столом.

Далее все мои «гранды» были приняты каким-то другим орденмейстером в орден Калатравы, а «идальго» – в орден рыцарей Сантьяго. И я вдруг понял, что теперь мы стали Очень Важными Людьми в испанском королевстве – сомневаюсь, что какой-нибудь де Молина когда-нибудь еще рискнет мне нахамить…

На банкете я оказался рядом с различными грандами, большинство из которых решило, что с нами выгоднее дружить. Более того, недалеко от себя я увидел старых знакомых – Хуана Альтамирано и графа Исидро де Медина и Альтамирано. Мы очень тепло поздоровались и договорились встретиться позже на неделе.

А еще мне довелось познакомиться с Великим Инквизитором, Фернандо Ниньо де Гевара. И вот здесь я впервые понял, что если мне удалось договориться с Инквизицией в Новой Испании, то с этим дядей это может оказаться не в пример сложнее.

Ниньо де Гевара стал Великим Инквизитором в декабре прошлого года, но именно он активизировал казни еретиков. Если во времена его предшественника за четыре года правления было казнено с полдюжины еретиков, то за три с половиной месяца с момента назначения Ниньо де Гевары таковых было уже более сорока, и многие другие дожидались своей участи. К этому нужно добавить десяток, которых не смогли поймать и сожгли их чучело.

Но, как ни странно, Ниньо де Гевара отнесся к нам достаточно дружелюбно, особенно после того, как я передал ему письмо от падре Лопе Итуррибе. Письмо, конечно, было адресовано просто «Великому инквизитору», но Ниньо де Гевара, прочитав его, сказал:

– Я знаю падре Лопе и доверяю ему. Если он пишет, что в ваших кораблях нет козней дьявола, то я склонен ему верить. А насчет того, что вы православные – это почти что как католики, и я надеюсь, что русские в скором времени отринут свою ересь и перейдут под омофор престола Святого Петра. Но я должен вас предупредить – вы не должны распространять свою веру ни в Испании, ни в испанских колониях.

– Мы не будем этого делать, ваше преосвященство.

– Ну вот и хорошо. И еще. Я напишу падре Агирре про вас, и потребую немедленно отозвать ту хулу, которую он возвел на вас.

– Спасибо, ваше преосвященство.

– Но помните – никакой миссионерской деятельности, и никаких православных падре.

– Да, ваше преосвященство, – поклонился я и расслабился. И, как оказалось, рановато.

После того, как банкет окончился, какой-то монах сообщил мне, что меня желает видеть Хуан де Суньига Флорес, архиепископ Картахенский. Августинец провел меня в небольшой кабинет, где за столом, на котором лежали Библия и какие-то бумаги, сидел человек лет шестидесяти. Я подошел под благословение, но он и не подумал меня благословлять, смотря на меня с неприкрытой враждой.

– Дон Алесео, моя племянница, герцогиня де Луго, много мне рассказала о вашей ереси и ваших поползновениях на честь Её Католического Величества. Более того, она подозревает, что именно вы подстроили нападение морисков, и именно вы убили герцогиню де Сеговия, чтобы скрыть ваши грехи. И еще вы заколдовали короля и королеву – иначе вас давно сожгли бы на костре.

Я пытался было поговорить с ним с позиции разума, но он плюнул в мою сторону и заскрипел:

– Речи твои речи диавола, и грех твой безмерный, О страшный грешник. Уходи с глаз моих.

На следующее утро, во время обеда, Маргарита спросила у меня, к кому меня вызывали в предыдущий вечер.