|
Узнай их нужды, чего ждут от шерифа, чего боятся. Много ли тут ворья и всякого непотребья… – Все сделаю, ваша милость, – пообещал Хильд. – Поскорее возвращайтесь. Дорога кривая, колчеватая, если бы не верхом, напрыгался бы в телеге, подковы иногда высекают искры о спрятавшиеся в земле камни. Впереди в низине густой туман, иногда легкий ветерок сбивает его в такие густые комья, что задавят, если попасть под них. Он вскоре ощутил, что весь покрывается капельками влаги, конская сбруя блестит этими мелкими жемчужинками, а когда моргнул, с ресниц сорвалась капля, даже на носу еще одна, это уже совсем не дело… Туман тревожно напоминал темно-синий дым пожарищ, а когда в одном из домов увидел свет, то через туман тот показался ему огнем костра, на котором сарацины жарят добычу. Конь шел по дороге уверенно и размашисто, у него есть и другое чутье, кроме зрения. Дома потянулись с двух сторон дороги, туман опустился к конским копытам и наконец с сожалением остался позади, ибо деревня умненько вскарабкалась на пригорок и вся расположилась там, поджав лапки. Пахнуло ароматом свежего хлеба, он вдруг ощутил звериную жажду тепла и уюта, чего был лишен с детства. Возле первого же дома в нетерпении остановил коня. – Эй, – прокричал он, – здесь что, все вымерли? Из ближнего дома высунулась лохматая голова старухи, она вгляделась в него подслеповатыми глазами и прокричала визгливым, дребезжащим голосом: – Езжайте дальше, господин!.. Сейчас все в поле… Гай тронул коня, тот охотно понесся дальше, за околицей простор, а дальше зеленые квадраты полей, где межа только угадывается, настолько зеленые стебли, только-только наливающиеся восковой свежестью, стоят плотной стеной. Он увидел крестьян, что равномерно распределились по краю поля и что-то делают, наклонившись и выставив зады, пустил коня к ним. В это время из-за темной стены высоких деревьев, куда вплотную подошли поля, выметнулся храпящий олень, повел по сторонам безумными глазами и, ослепленный ярким светом дня, ринулся прямо через посевы. Следом, едва не разбиваясь о деревья, выметнулись с диким криком, гиком и свистом всадники на таких же храпящих, как и олень, конях. Олень, уже ничего не соображая, понесся через густые заросли пшеницы, прокладывая грудью просеку, а за ним ринулись пятеро всадников. Крестьяне закричали в панике, гибнут посевы, Гай вскипел и бросился наперерез с криком: – Стоять!.. Именем короля! Передний всадник натянул повод так резко, что конь встал на дыбы. Двое пронеслись мимо на храпящих лошадях, еще один остановился, а последний, поколебавшись, пустился вслед за двумя, преследующими оленя. Всадник похлопал по шее коня, успокаивая, крикнул гневно: – Что за тля смеет останавливать меня, барона Анселя Тошильдера? – Ты не лорд, – процедил Гай сквозь стиснутые челюсти, – а сам тля! Я арестовываю тебя, сволочь, именем короля! Он ощутил, что его затрясло от бешенства. Всадник прогрохотал в недоумении: – Да что ты за дрянь? Откуда? – Шериф Ноттингема, – ответил Гай. – Гай Гисборн. Волей принца Джона, временно замещающего короля Ричарда, назначен следить за порядком. Я арестовываю вас, сэр, за потраву поля и приведение его в негодность, а с этого поля крестьяне должны платить налоги! Барон Тошильдер, вскипев, замахнулся плетью. |
