Сьюзен как-то сразу внутренне сжалась. Улыбка сползла с ее лица.

— Мое отношение к вашему жениху не имеет никакого значения. Главное, чтобы он нравился вам.

— А почему он так резко реагировал, когда Рей, конечно, просто в шутку, обнял вас сейчас у сходен?

— Об этом лучше спросите у него самого. Простите, мне надо спуститься в каюту переодеться. Вы пойдете?

Сьюзен явно давала понять, что не хочет продолжать разговор. Джине и на этот раз не удалось узнать, что все-таки произошло когда-то между ее женихом и этой девушкой…

— Я спущусь через пару минут, — пообещала она.

Подождав, пока голова Сьюзен не скрылась в люке, Джина решительно направилась к рулевой рубке.

Рей стоял у штурвала. Он бросил на девушку жгучий взгляд и чуть слышно произнес:

— Наконец-то мы одни!

Джина ответила ему жестким, полным негодования тоном:

— Когда прекратятся все эти штучки! Ты забыл, что дал мне сутки на размышление? Зачем же устраивать подобный спектакль?

— Затем, чтобы не выпускать из виду свой потенциальный капитал.

— Я не твой капитал, Рей! И даже не потенциальный.

— Ну, это еще как сказать! А сейчас ступай все-таки к своему суженому. Он совсем позеленел.

Рей повернулся к ней спиной и снова взялся за штурвал. Джина смотрела на него, и перед ее глазами проплывали воспоминания совсем недавних дней. Вот точно так же они оба стояли у штурвала яхты. Джина вела корабль, а Рей восхищался ее мастерством. Над головой раскинулось мягкое вечернее небо. За бортом — голубая гладь океана. Вдали тянулись зеленые берега острова. Их души переполняла любовь, а глаза светились счастьем. Казалось, что так будет вечно. И вот сейчас он стоит рядом, обнаженный по пояс, как и тогда. Но она даже не смеет подойти к нему сзади и обнять, как прежде…

Спускаясь по трапу, она встретила Сьюзен. На ней был игривый желтый купальник, прикрытый сверху тонкой пляжной накидкой. И вообще вся она выглядела очень свежей и аппетитной.

— Как вы себя чувствуете, Джина?

— Спасибо, вполне прилично. А Эндрю?

— В каюте и почти при смерти. Говорит, что воскреснет только тогда, когда почувствует под ногами землю. Не понимаю, зачем он вообще поехал?

Этот презрительный тон задел Джину. Она зло посмотрела на Сьюзен и резко ответила:

— Зачем? А затем, чтобы не дать вам рассказать мне лишнего.

— Неужели он меня так плохо знает?

— Значит, есть о чем рассказать, не так ли? Говорите прямо, Сьюзен: вы влюблены в Эндрю?

Та вдруг расхохоталась. Причем так заразительно, что усомниться в ее искренности было невозможно.

— Когда-то я в него действительно, как говорят, втюрилась. Но все это давно прошло. Очень давно. Если вас интересует, почему мы расстались, то лучше спросите Эндрю. Может быть, он скажет вам правду. А может — и нет! Это зависит от того, какой реакции он ждет от вас на подобное признание. Эндрю любит манипулировать людьми. Из него, наверное, получился бы неплохой кукловод.

— Что вы имеете в виду? — нахмурилась Джина.

— Черт побери, неужели вы до сих пор не поняли, что Эндрю всегда поступает так, как ему удобно. Считаться с окружающими он не привык, зато очень искусно использует их в своих интересах!

Сьюзен легко взбежала вверх по ступенькам трапа, а Джина растерянно смотрела ей вслед. Она не могла согласиться с подобной характеристикой своего жениха. Не было ни одного случая, чтобы Эндрю попытался заставить ее делать то, чего она бы не хотела. Он всегда был добрым, предупредительным, щедрым. И уж никак не заслуживал хамского отношения со стороны того же Хэмилтона! Вместе с тем Джина чувствовала, что здесь кроется какая-то тайна.

Она осторожно постучала в дверь каюты хозяина яхты.