Далѣе: если писать всѣ слова на-слухъ, то теряется всякое разумное, сознательное изученіе. Мы примемъ за новое слово чуждаго происхожденія то, что́ въ сущности намъ давно знакомо, но произносилось нѣсколько иначе. Изученіе наречій именно тогда только занимательно и полезно, когда это дѣлается не безотчетно и состоитъ не въ затверживаніи новыхъ словъ, а въ розысканіи происхожденія ихъ и образованія. Читая (Слов. Акад.) слова: та́малка или супротки, какъ они произносятся, мы становимся втупикъ, видя, что одно значитъ тряпицу, другое посидѣлки; но если скажемъ притомъ, что первое пишется отыма́лка, и служитъ для съема горшковъ съ загнетки, а второе, супрядки, отъ слова прясть, то намъ открывается другой видъ, другое поприще и поле, и мы произносимъ слова эти сознательно, понимая ихъ значеніе. Этого мало: если писать на-слухъ, то жестокіе промахи неизбѣжны; неоспоримымъ доказательствомъ служатъ всѣ словари чужихъ языковъ, составленные на-слухъ незнавшими этого языка. Такъ и въ областномъ словарѣ множество словъ написаны по такому правописанію, что ихъ нельзя понять и что теряется всякое разумное производство ихъ; напримѣръ: а́бжа, вмѣсто о́бжа; ажи́ще, вмѣсто ежище, ёжъ; бати́къ, байтикъ, батогъ, бадокъ, падокъ, что́ все одно и тоже; бесомыга и бисомыга, вмѣсто босомыга и бѣсомыга; биздиля́, вмѣсто бездѣля́; вза́боль, вмѣсто взабыль, въ-быль; варя́гуша, вмѣсто ворогу́ша, врагъ; вежжица, вмѣсто возжица, возжа; галанить, галанка, галань, вмѣсто голанить, отъ Голандія; гали́цы, выгалять, вмѣсто голицы, выголять, отъ голый; горо́фина, вмѣсто гороховина; завичать, вмѣсто завѣчать, отъ завѣтъ; комоха, комаха, вмѣсто кумуха, отъ кума́; ма́дежъ, вмѣсто ма́тежъ, отъ мать; мошени́къ, вмѣсто мшеникъ, отъ мохъ; накитка, вмѣсто накидка; огвѣздить, вмѣсто озвѣздить; да кромѣ того, какъ уже было упомянуто, полъ-словаря перепечатано вдвойнѣ, и при всемъ томъ далеко не показаны всѣ различные виды произношенія.

Далѣе: вѣдь и общепринятое правописаніе наше не отвѣчаетъ обычному, по московскому говору, произношенію; глазъ видитъ о, видитъ г, а языкъ говоритъ а, в; какъ тутъ быть? какъ читать написанное нами мѣстное слово: буквально ли, какъ оно написано, или съ тѣми условными уклоненіями отъ кореннаго значенія буквъ, какія приняты въ руской граматѣ? держаться ли этого же правила и тамъ, гдѣ именно нужно показать уклоненіе отъ общаго произношенія, и ставить въ этомъ случаѣ не ту именно букву, которую бы слѣдовало по выговору, а ту, которая, по принятымъ нами условнымъ правиламъ, произносится какъ первая? Наконецъ, какъ быть, если для этого вовсе буквъ недостаетъ, если, напримѣръ, г произносится какъ h, однимъ придыханіемъ, или когда это же г должно быть произнесено именно какъ г, тогда-какъ мы привыкли выговаривать его в? какъ написать котораго, съ тѣмъ, чтобы читали го, а не во или ва? Мы пишемъ здѣшняго, а читаемъ здѣшнева; какимъ же образомъ заставить читать слово это, какъ оно пишется и какъ мѣстами произносится, напримѣръ въ рязанскомъ наречіи?

Изъ предыдущаго слѣдуетъ, что необходимо принять какое-нибудь положительное правописаніе, для однообразія, принять общія правила; иначе мы сами запутаемся среди пестроты и произвола; необходимо же написать слово такъ, чтобы можно было понять и уразумѣть его, если только оно руское; слово, написанное просто на-слухъ, нерѣдко покажется намъ вовсе чуждымъ, непонятнымъ, ровно взятымъ съ неизвѣстнаго языка; необходимо самымъ правописаніемъ указать на корень, на происхожденіе его, на связь съ общимъ рускимъ языкомъ, иначе утрачена будетъ природная связь наречія съ языкомъ; а сверхъ этого, необходимо также указать, какъ можно вѣрнѣе, произношеніе по мѣстному говору!

Кажется, задача эта и всѣ видимыя противоречія ея разрѣшаются легко и просто, если принять слѣдующія условія и правила:

1) Дать читателю предварительное понятіе о различіи наречій, о мѣстныхъ говорахъ: это уже по себѣ дастъ ему средство опредѣлить, какъ написанное слово можетъ, или не можетъ произноситься въ области извѣстнаго наречія.