|
Мы с уверенностью можем сказать, что то, что на Востоке называют "умом", соответствует скорее "бессознательному", нежели "уму" в нашем понимании, который более или менее тождественен сознательности. Сознательность же для нас немыслима без Я. Она равнозначна соотнесенности содержаний с Я. Если не существует Я, то нет и того, кто мог бы что-то осознать. Поэтому Я необходимо для процесса сознавания. Напротив, восточному складу ума совсем нетрудно представить себе сознание без Я. Сознание там считают способным выходить за пределы Я-состояния; а в "высшем" состоянии сознания Я и вовсе исчезает. Такое лишенное Я психическое состояние для нас может быть только бессознательным, – по той простой причине, что у этого состояния нет никакого очевидца. Я не сомневаюсь в существовании психических состояний, выходящих за границы сознания. Однако по мере выхода за пределы сознания они утрачивают и свою сознательность. Я не могу представить себе сознательное состояние психики, которое не соотносилось бы с субъектом, то есть с Я. Это Я можно ослабить, лишив его, например, ощущения тела, – но до тех пор, пока имеет место хоть какое-нибудь восприятие, должен быть и тот, кто воспринимает его. Бессознательное же представляет собой такое психическое состояние, о котором Я не знает. Лишь опосредствованно, косвенным путем мы начинаем в конце концов сознавать, что бессознательное существует. У душевнобольных можно наблюдать проявления бессознательных фрагментов личности, отторгнутых от сознания пациента. Но у нас нет никаких доказательств того, что эти бессознательные содержания соотносятся с неким бессознательным центром, аналогичным Я; наоборот, имеются причины полагать, что такого центра скорее всего нет.
То, что Восток способен так легко избавиться от Я, по-видимому, свидетельствует об "уме", который нельзя отождествлять с нашим "умом". Вполне очевидно, что на Востоке Я не играет такой роли, как у нас. Восточный ум, по-видимому, менее эгоцентричен, его содержания, вероятно, не так жестко соотнесены с субъектом, а более важными, возможно, считаются те состояния, в которых Я ослаблено. Создается впечатление, что особо полезным средством усмирения Я путем обуздания его непокорных импульсов служит хатха-йога. Высшие формы йоги, поскольку они пытаются достичь самадхи, нацелены несомненно на такое психическое состояние, в котором Я практически растворяется. Сознательность в нашем смысле слова определенно считается "низшим" состоянием, состоянием авидьи, неведения, – а то, что мы называем "темным фоном" сознания, на Востоке рассматривается как "высшая" ступень сознательности . В таком случае наше понятие "коллективного бессознательного" оказывается европейским эквивалентом буддхи, просветленного ума. Ввиду всего сказанного восточная форма "возгонки" (сублимации) равнозначна изъятию психического центра тяжести из Я-сознания, занимающего среднее положение между телом и идеационными процессами психики. Более низкие, психофизиологические уровни психики покоряются посредством аскезы, то есть "упражнением", и держатся под контролем. Они отнюдь не отрицаются и не подавляются усилием воли, как это обычно делается в процессе "возгонки" на Западе. Эти низшие уровни психики скорее приспосабливаются и перестраиваются в ходе упорных занятий хатха-йогой до тех пор, пока не перестают мешать развитию "высшего" сознания. Этому своеобразному процессу, по-видимому, способствует то обстоятельство, что эго и его желания блокируются благодаря большей важности, придаваемой обычно Востоком "субъективному фактору" . Я подразумеваю "темный фон" сознания – бессознательное. Для интровертного склада ума характерен, как правило, акцент на априорных данных апперцепции. Как известно, акт апперцепции состоит из двух фаз: собственно восприятия объекта и последующего включения этого восприятия в уже имеющийся образ или понятие, посредством чего и "понимается" объект. |
