Скучен день до вечера, коли делать нечего.

Не работа сушит, а забота.

Не то забота, что много работы, а то забота, как ее нет.

Занятость воспринималась как востребованность человека, показатель его значимости и необходимости окружающим. Отсутствие дела выключало из общей жизни, обрекало на одиночество. «Без дела жить — только небо коптить». В труде обязательно воспитывали подрастающее поколение. Молодежь учили трудолюбию и мастерству. Над теми, кто не овладел мастерством, согласно его возрасту, начинали насмехаться. Подростков, которые не умели плести лапти, дразнили безлапотниками. Вообще это было серьезное оскорбление: крестьянин, не умевший плести лапти, считался последним человеком.

В Средневековье русский крестьянин уже превосходил европейцев в некоторых элементах аграрной практики. Борона у нас появилась на столетие раньше. Русским земледельцам приходилось осваивать земли среди густых лесов, в буквальном смысле отвоевывая участки земли: «садили села на сыром корени». И только к XIV веку в Европе получило распространение «трёхполье».

Кто ленив с сохой, тому все год плохой.

В пашне огрехи, а на кафтане прорехи.

На работу позадь последних, на еду наперед первых.

У матушки сошки (сохи) золотые рожки.

С незапамятных времен наши внимательные и насмешливые предки обратили внимание на прямую связь усилий и результата: «На ниве потей, в клети молись, с голоду не помрешь». Народ «не помер», хотя ситуаций печальных за века было предостаточно. Выводы о количестве «пота на нивах» очевидны.

Праздность — мать пороков.

Лентяй да шалопай — два родных брата.

Ты что делаешь? — Ничего. — А ты что? -

Да я ему помощник.

Еще в XVIII-XIX веках в деревнях девочек, не научившихся в положенный срок — на 11 году — прясть, дразнили непряхами. Не умевших «выткать кроены» дразнили неткахами. Не умевших самостоятельно, без подсказки матери поставить стан (на 17-м году) дразнили безподставочными... Праздность не только вела к нищете, она вызывала насмешки окружающих. Предки прекрасно понимали, что безделье давало почву для нравственного уродства, для пороков, которые при случае могли стать проблемой для окружающих.

Трудолюбие и постоянная занятость, привитые как потребность с юных лет, становились своеобразной формой социальной самозащиты. Очевидно, что такой способ отличался удивительной эффективностью, поскольку на века стал основой воспитания многих поколений. Излишне говорить о том, что граждане любой страны с удовольствием подпишутся под этой базовой педагогической доктриной.

В русской общине и артели, при всей противоречивости этих социальных институтов, труд ценился высоко.

Праведный труд — воплощение Русской идеи, мечты о справедливости и равенстве всех сограждан. Издревле на Руси было принято делиться плодами своей работы с сирым и убогим. Проповедник Феодосий Печерский (XI в.) ,в одном из своих поучений говорил: «Приличествует нам от трудов своих кормить нищих и странников, а не пребывать в праздности».

В фольклоре не только определяются нормы личной и социальной жизни, но и скупыми мазками рисуются все опасности и особенности различной профессиональной деятельности;

Рыбу ловить — край смерти ходить.

Ловцы рыбные — люди гиблые.

От козла псиной, от скорняка кислиной.

Ходить в лесу — видеть смерть на носу (либо деревом убьет, либо медведь задерет).

Кто с дерева убился? — Бортник. — А утонул? — Рыбак.

— А в поле убитый лежит? — Служилый человек.

Невольно вспоминаются упомянутые уже путевые впечатления Маржерета, в которых, повторяем: «...обилие и разнообразие превосходной рыбы-стерляди, белуги, осетров, белорыбицы, семги, форели.