— Да, неплохо, — с видом знатока, скептически ответил хозяин. — Но если бы Вы отведали блюд, которые я готовлю для сеньора… Загляденье, а не еда! Хоть я их сам готовлю, но врать не стану.

— У папы на кухне столько вкусного! — причмокнул языком хозяйский сынишка. — И всё кипит, всё вариться! Бывало, сидишь…

— Может, хватит чушь нести?! — одёрнул его отец. — Вы уж простите его, язык у него без костей, — добавил он, извиняясь перед гостьей.

Принцесса понимающе кивнула и подмигнула пристыженному мальчугану. Сейчас ей пригодилась бы его болтливость.

— Хорошо бы, — мечтала она, — кто-нибудь из них, знал, где держат Маркуса или хотя бы, что с ним.

Весь обед повар, как мог, развлекал её, всячески подчёркивая её превосходство над собой, но, тем не менее, не переставая расхваливать себя, свою жену и болтливых непутёвых детей. Слушая его, можно было подумать, что на свете нет счастливее человека, чем он. Не удержавшись, девушка сказала ему об этом.

— А почему нет, сеньора? — простодушно улыбнулся повар. — Я живой, жена у меня красавица, любит меня, дети здоровы, работа есть, да и крыша тоже — чего ещё желать человеку? Это ли не счастье? Или, по-вашему, счастливы только те, кто живут, как сеньор, в золоте да серебре, не зная, чем занять себя, чем убить скуку? Уж поверьте, богатые-то как раз и несчастны. Деньги их губят, они живут в постоянном страхе, что их ограбят, обманут, предадут, отравят. Вот и мои блюда, мои блюда, в которые я всю душу вкладываю, проверяет этот подхалим Вершет. Уж всего-то боится сеньор, даже того человека, что они под замком держат!

— Какого человека? — уцепилась за его фразу Стелла.

— Того, которого чуть до смерти не забили. Хороший парнишка лет восемнадцати, и глаза у него добрые. Я ему по утрам еду ношу. Сегодня, вот, вчерашнее рагу отнёс, отменное рагу…

— А почему Вы носите ему еду?

— Агреш захворал, а другим до него дела нет. Голодом бы заморили, бедняжку…

— Да, он хорошенький, — вздохнув, тихо сказала хозяйка.

При звуке её тоненького голоса принцесса вздрогнула: долгое молчание в её сознании превратило эту женщину в куклу, которая двигается, но не говорит.

— А когда Вы его видели? — оправившись от неожиданности, спросила девушка. — Кстати, как Вас зовут?

Хозяйка немного помолчала, в нерешительности взглянула на мужа, а потом, еле шевеля губами, ответила:

— Бейфа.

— Что помираешь-то? Говори громче — видишь, сеньора тебя не слышит, — повар похлопал жену по плечу и снова извиняющимся тоном обратился к гостье: — Тихая она у меня и робкая до невозможности.

— Меня зовут Бейфа, сеньора, — уже громче повторила хозяйка, залившись пунцовым румянцем. — Я когда-то служила во дворце, да и сейчас бываю там, только уже не как… Я ему, бедняжке, молоко пару раз приносила — молочница я, сеньора. Он такой худенький, весь в синяках… Казнят они его, сеньора! — Не выдержав, она закрыла лицо фартуком и расплакалась. Острые плечи сотрясались от беззвучных рыданий — она даже плакать не умела в голос.

— Вечно она так! — махнул рукой повар. — Напридумает чего пострашнее — и в слёзы. А на счёт того юноши… Не думаю, что его казнят, просто в подземелье заморят. Слышал я краем уха, что его увезут в Добис.

— В Добис? Значит, Ваша жена не ошиблась, — вздохнула Стелла. — Я хорошо знакома с местными правилами.

— Вы там были? — Пришло время хозяина удивляться.