Заметив, что гостья дремлет, жрица заботливо предложила ей лечь прямо здесь, в жреческой.

— Вы так устали — стоит ли утруждать себя и идти куда-то по ночному саду?

— Но так нельзя, это же дом богини.

— Уверена, Изабелла не обидится, если Вы проведете под ее крышей всего одну ночь.

— Но меня ждет Маркус…

— Он уже спит, Ваше высочество, не стоит его будить.

— Спит где?

— Не знаю, Ваше высочество, он куда-то ушел. Полагаю, Ваш друг снял комнату в гостинице.

— Право, это нехорошо…

— У Вас слипаются глаза, я принесу Вам подушку.

— Откуда здесь взяться подушке? — удивилась девушка.

— Иногда жрицам приходится ночевать в храме, — улыбнулась ее собеседница.

Стелла с максимально возможными удобствами устроилась на ложе из звериных шкур и тут же погрузилась в мир снов.

— Спит, как младенец, — улыбнулась жрица, погасила масляный светильник и спустилась вниз.

Тёмноволосая служительница Изабеллы по очереди погасила светильники, бросив высокомерный взгляд на статую богини. Вернувшись в жреческую, она подошла к спящей: Стелла безмятежно улыбалась во сне.

Жрица подняла с полу прямоугольный чёрный ящичек, открыла его и достала жезл янтарного дерева. Проведя по нему пальцем, она пробормотала несколько слов, и он превратился в точно такой же, но абсолютно черный. Вместо наконечника с изображением совы появилась волчья голова с разверзнутой пастью.

Женщина расплела тугие косы и надела вынутый из ящичка амулет. Огонь всполохами играл на босых ногах, волосах, густых причудливо изогнутых бровях.

— Что ж, пора начинать! — Она взмахнула жезлом и очертила в воздухе круг.

Огонь в жертвеннике задрожал и вспыхнул синим пламенем.

Казалось, храм наполнился сонмом потусторонних существ, тихо переговаривавших на своём уродливом языке.

Пламя вдруг стало нестерпимо ярким, таким, что осветились все потаенные уголки храма, в том числе кончики женских сандалий рядом с галереей.

— Муж мой, дай мне силу! — прошептала жрица и простерла руки к потолку.

Стены задрожали и издали приглушённый стон.

Принцесса ничего этого не видела и не слышала: она спала спокойным крепким сном, спала, как спит человек, которого не мучают ни сердце, ни разум, ни совесть.

Маркуса в храм не пустили, в дом жрицы тоже не пригласили, поэтому, не желая упускать подругу из виду, более-менее удобно устроился в одной из беседок. Из дорожной сумки и пары плащей получилась неплохая постель.

Ему не спалось, и принц волей-неволей вернулся к обстоятельствам, приведшим его к нынешнему убогому ночлегу, а именно, странному поведению жрицы. «Ты чужестранец», — сказала она и закрыла перед ним двери. Другие жрицы никогда не возражали против того, чтобы он скоротал вечерок в их обществе. Хотя, может быть, это и правильно. В конце концов, храм Изабеллы — это не просто храм. Он утешил себя тем, что в каждом доме свои порядки.

Сон не приходил; принц считал звёзды, думал о том, когда снова увидит любимую гору Анариджи с её зелёными склонами и блестящими шапками снегов и отчий дом в Джосии, где он так давно не был.

А жрица все кружилась в своем бешеном танце, временами останавливаясь и хлопая в ладоши.

Запыхавшись, она обернулась и презрительно посмотрела на маленькую статуэтку Изабеллы рядом с жертвенником.

— Ты мне не помешаешь, — по-змеиному прошептала она и, рассмеявшись, набросила на статуэтку покрывало.

— Черная ночь, тьма, расстилающаяся над миром, разомкнись, не спящий страж, подними свое ухо, услышь мои слова! Неутомимый охотник, поднимись сюда, одним прыжком преодолей расстояние, длиною в жизнь.