— Это, — тихо произнесла она, — то, что я хочу, то, что выбираю.

Джастин молча смотрел на нее. Такие простые слова оказались гораздо соблазнительнее, чем ее нежный, летний аромат, чем жаркий вкус ее губ. Ее слова ослабили его, обнажили беззащитные стороны его души, о которых он и не подозревал. И неожиданно в нем пробудилось нечто большее, чем страсть. Он поднес ее ладонь к губам и нежно прижался к ее коже.

— Все это время я думал только о тебе. Желал лишь тебя одну. — Он провел рукой по ее волосам, а затем резко сжал в кулак. Господи, испытывал ли он когда-нибудь столь сильное желание? — Пойдем, Сирена, я больше не могу без тебя.

В ее глазах светилось спокойствие, когда она протянула ему руку. Не говоря ни слова, они направились в спальню. Комнату наполняли ночные тени, и лишь смутный свет, пробивавшийся сквозь задвинутые шторы, возвещал о скором наступлении дня. И здесь было тихо, так тихо, что Сирена вдруг услышала собственное прерывистое дыхание. Она ощутила, как Джастин отодвинулся от нее, и, оставшись стоять одна посреди комнаты, почувствовала, как сильно напряглись ее нервы.

Он не будет нежным, подумала Сирена, вспомнив его жадные поцелуи и прикосновения, будет восхитительным и одновременно грозным любовником. Она услышала сухой треск и увидела, как он поднес зажженную спичку к фитилю свечи. По стенам и потолку заплясали тени.

Их взгляды встретились. В мерцающем желтом пламени свечи его лицо было серьезным и прекрасным. Теперь он больше походил на своих индейских сородичей, чем на людей из ее мира. И в этот момент она поняла, почему белая женщина, плененная его предком, сначала боролась за свою свободу, а затем по собственной воле осталась со своим врагом.

— Я хочу видеть тебя, — шепотом проговорил Джастин и, взяв ее за руку, вывел из тени. Он с удивлением почувствовал в ее теле дрожь. Еще несколько минут назад она казалась такой сильной, такой уверенной. — Ты вся дрожишь.

— Я знаю. — Она с трудом перевела дух. — Это глупо.

— Нет. — Он с особой остротой и силой ощутил свою власть над ней. Сирена Мак-Грегор не из тех женщин, кто станет дрожать перед мужчиной. Но перед ним она трепетала, хотя в ее глазах пылал жаркий огонь желания. Обхватив ее волосы, он резко откинул назад ее голову. В мерцающем свете свечи в его глазах сверкало неистовое, дикое желание. — Нет, — снова повторил он, а затем впился в ее губы.

Она таяла в его объятиях. Джастину казалось: все ее тело размягчается, становится гибким и податливым в его руках. Сейчас он готов сжалиться и на мгновение дать ей передышку, но скоро он получит больше, гораздо больше. Не отрываясь от ее губ, он принялся раздевать ее. Не жалея тонкой ткани ее платья, он безжалостно тянул и рвал его, останавливаясь лишь для того, чтобы прикоснуться к ее обнажающейся нежной коже. Теперь она дрожала еще сильнее, пытаясь расстегнуть пуговицы его рубашки, а ее платье медленно сползало к ногам.

Он догадывался — под платьем на ней будет что-нибудь тонкое и прозрачное. Кончиком пальца Джастин приподнял тонкие бретельки ее шелковой нижней сорочки. Но решил не снимать ее, на время оставив между ними эту тончайшую шелковую преграду. Он дразнил ее, покрывал горячими поцелуями и слегка покусывал ее губы, пока она пыталась раздеть его.