– Во первых, – неторопливо и рассудительно пояснил Генрих, – потому что терпеть не мог своего старшего братца и всегда рад насолить ему, а во вторых, потому что ты – будущий Нортумберленд, и я желаю иметь тебя своим союзником, а не врагом. И с моей стороны было бы непростительной глупостью не оказать тебе нынче этой маленькой услуги.

– А что если бы я не был сыном графа Нортумберлендского? – и Стивен испытующе посмотрел в глаза маленького Генриха. Ему так хотелось верить, что хоть один из членов королевской семьи дружески расположен к нему.

– Тогда я поостерегся бы открыто вмешиваться в дела Вилла. – Видя, что слова его задели Стивена за живое, он снисходительно усмехнулся и добавил:

– Какой же ты еще, право, младенец!

– Но ведь мы с тобой ровесники! – возмущенно возразил Стивен. Нынешняя ночь оказалась слишком щедра на искушения, испытания и разочарования для будущего герцога Нортумберлендского. И потому, услыхав такое оскорбление из уст принца Генриха, он вновь едва не разрыдался. Это было уж слишком!

– Мне уже семь, и к тому же я рос при дворе, здесь, и в Нормандии. Я знаю многое, о чем ты даже не подозреваешь и уж, конечно, не догадываешься. Запомни на будущее: всякому, кто хочет уцелеть и удержать при себе то, чем он владеет, надо обзаводиться в первую очередь союзниками, а вовсе не друзьями!

– Я запомню это, Генрих. Спасибо, что не оставил меня в беде. Значит, мы с тобой теперь стали союзниками. И я отныне должен остерегаться принца, твоего брата, – Стивен удрученно кивнул и шмыгнул носом.

– Брось, не держи зла на Руфуса. Скорее всего он тебя больше не тронет. Ведь ты как никак будущий Нортумберленд, хотя пока тебя и держат при дворе в заложниках. Но ведь иначе нельзя, и ты сам прекрасно это понимаешь, – и принц усмехнулся с видом явного превосходства.

– Я – заложник?! Да что ты такое говоришь?! А еще хвастался, будто знаешь все здешние дела и порядки как свои пять пальцев. К твоему сведению, я – придворный принца Вильгельма, представитель дома Нортумберлендов при его монаршей особе! – возмущению Стивена не было предела. Выходит, принц Генрих, похвалявшийся своей осведомленностью в интригах двора и обширным жизненным опытом, на деле оказался всего лишь самонадеянным хвастуном. – Ты, поди, спутал меня с Дунканом Кэнмором. Вот он то уж точно заложник, тут я спорить с тобой не стану, – со снисходительной усмешкой добавил он.

Однако принц Генрих в ответ на это помотал головой и убежденно проговорил:

– Как бы не так! Король, мой отец, считает, что граф Нортумберленд слишком силен, а потому опасен, вот он и взял тебя в заложники, чтобы не ждать никаких неприятных сюрпризов со стороны графа. Вот видишь, я был прав: ты еще совсем дитя, раз не понимаешь таких простых вещей.

– Отец ни слова не сказал мне об этом, – с трудом выдавил из себя Стивен. Глаза его наполнились слезами, и он зажмурился, чтобы не дать им пролиться. Но через несколько мгновений тоска, охватившая его душу, сменилась безудержной яростью. Стивен сжал кулаки и стиснул зубы. В эту минуту он ненавидел всех: отца, Руфуса, Генриха, самого себя.

– Прости, если я причинил тебе боль, – произнес принц. – Но ведь все, что я сказал, правда, и тебе гораздо лучше знать ее, чем оставаться в неведении. Надеюсь, когда нибудь ты оценишь и эту мою услугу.

– Спасибо, Генрих, – через силу пробор мотал Стивен.

– Эй, а ты, часом, не попытаешься сбежать? Ведь тогда и мне несдобровать.

– Не беспокойся, – тоном взрослого муж чины заверил его Стивен. – Я никогда не нарушу свой долг перед моим отцом и его величеством королем Вильгельмом.

Глава 1

Окрестности Карлайла, 1093 й год от Рождества Христова

Мэри, крадучись, миновала двор и, обогнув конюшню, во весь дух бросилась по узкой тропинке к ближайшему лесу.