Джордан пожал плечами.

– И тем не менее… – сказал он.

Селена вздохнула.

– Пора домой, – сказала она. – Завтра рано вставать.

А потом прямо посреди ресторана она обхватила его голову ладонями и нежно притянула к себе. Ее язык легко скользнул между его губами.

Джордан едва не задохнулся.

– Зачем ты это сделала? – удивленно спросил он, когда Се лена наконец отстранилась.

Она погладила его по щеке.

– Просто хотела, чтобы ты задумался о чем‑то другом, – ответила она, повернулась и покинула ресторан.

Джордан отправился следом.

В девять часов Харты уже ложились спать. Гас просто не смогла придумать другого способа поскорее приблизить завтрашнее утро. Она погасила свет и стала ждать, пока муж выйдет из ванной.

Джеймс лег под одеяло, матрас заскрипел и прогнулся под его тяжестью. Гас повернулась к окну, где светил тоненький месяц. Когда наступит полнолуние, ее первенец уже будет отбывать пожизненный срок в федеральной тюрьме.

Она знала, почему Крис прервал ее дачу показаний, равно как и отдавала себя отчет в том, что выглядела жалко. Он не мог смотреть на нее за свидетельской трибуной, каждое лживое слово разрывало его сердце – оно, словно матрешки, становилось все меньше и меньше, пока внутри уже ничего не осталось. Крис не мог видеть, как страдает любимый человек.

Именно поэтому он убил Эмили.

Она, должно быть, всхлипнула, потому что внезапно Джеймс притянул ее к себе. Гас повернулась к надежному теплому телу мужа и обняла его.

Она хотела прижаться крепче, спрятаться Джеймсу под кожу, стать его частичкой, чтобы у нее не было собственных мыслей, собственных тревог. Она хотела обрести его силу. Но вместо того чтобы поговорить с мужем, она подняла голову и поцеловала его. Ее рот припечатался к его шее, ее бедра прижались к его ногам.

Кровать, спальня – все пылало вокруг. Они царапали друг друга, пытаясь быстрее раздеть. Джеймс в считанные секунды вошел в Гас. Ее тело забилось под ним, ее голова была блаженно, счастливо пуста.

Когда все закончилось, Джеймс погладил ее по влажной спине.

– Помнишь, – прошептала она, – ту ночь, когда мы его зачали?

Он кивнул жене в волосы.

– Я знаю, это произошло именно тогда, – пробормотала она. – Тот раз был особенный. Как будто ты отдавал мне себя на хранение.

Джеймс крепче обнял жену.

– Так и было, – признался он. И, чувствуя, как вздрагивают ее плечи, как по его груди текут ее слезы, принялся успокаивать Гас. – Я знаю, знаю…

Когда присяжные вошли в зал суда, Крис почувствовал, что задыхается. В горле у него встал комок, на глаза навернулись слезы. Никто из присяжных на него даже не взглянул, и он попытался вспомнить, что говорили заключенные: по их опыту, это хороший знак или плохой?

Судья Пакетт обратился к одному из присяжных, пожилому мужчине в черной сорочке на пуговицах.

– Мистер Формен, присяжные вынесли вердикт?

– Да, Ваша честь.

– Единогласно?

– Да, Ваша честь.

Судья кивнул. Секретарь суда подошел к скамье присяжных и взял у старшины сложенный лист бумаги. «Как же он медленно, – подумал Крис, – как улитка…» Секретарь направился к судье и передал ему бумагу. Судья прочел, кивнул и снова вернул лист старшине.

Потом с непроницаемым лицом посмотрел на Криса.

– Подсудимый, встаньте.

Крис заметил, что Джордан тоже начал подниматься. Крис очень хотел встать, но ноги его не слушались. Они обмякли под скамьей, а ступни словно налились свинцом и не двигались.