Прежде чем расстаться с нашим одноглазым героем, можно не без иронии заметить, с каким презрением проходил он мимо «золота на улицах», к которому стремился всем своим существом. Трудно найти другой более выразительный пример близорукости одноглаюго испанца. Ибо золото было рядом неистощимая золотая жила, которую без конца могла бы питать удивительная глина тих мест и которой без конца пользовалось бы человечество и платило бы за нее. Испанец же, снедаемый жаждой по золоту, игнорировал эту жилу, скорчив гримасу отвращения и презрительно потянув ноздрями. Факт этот явился историей и одновременно прорицанием, в нем суть той грубой ошибки, которую допустила Европа в отношении Америки.

Так или иначе обо всех этих исследователях и авантюристах, как ранних, так и поздних, к–оторые возвращались из странствий к берегам Америки озлобленными, не обнаружив на земле индейцев разбросанных слитков золота, следует сказать, что они терпели неудачи не потому, что там не было золота, а потому, что они не знали, где и как искать его, потому что они не видели его даже у себя под носом — короче, они были неудачниками просто потому, что были одноглазы. Настоящее же золото, действительно чистая руда, существовало там тоже в великих количествах и зачастую обнаруживалось, как и предполагали эти люди, прямо на поверхности земли. Это лишь один из незначительных и не столь интересных эпизодов из истории Америки — крае, о котором недальновидные европейцы сочиняли самые невероятные мифы, как, например, небылицу о золоте, валяющемся «на улицах».

Эта небылица была столь же наивна, но не так очаровательна, как представление у детей о лимонадном роднике, или горах из мороженого, или лесах, в которых растут булочки и конфеты; однако, как бы то ни было, Америка за какой‑то один год своего существования сделала эту бесхитростную сказку о золоте явью, после чего принялась вскрывать и, извлекать из земли такие огромные богатства, какие первым исследователям и не снились. Она обнаружила в земле обильные нефтяные реки —и взметнула их к небу; она вынесла из недр на поверхность земли горы угля, железа, меди; каждый год она собирала с двухтысячемильных просторов между двух океанов урожай золотой пшеницы; она рассекла пустыню мощными рельсами и наполнила весь континент от края до края громом мощных колес; она валила на землю огромные деревья и сплавляла их вниз по рекам; она выращивала для мира хлопок; ее флора изобиловала всевозможными сладостями, фруктами, тысячами невзрачных и экзотических растений… И все же тайны ее земли оставались неразгаданными, несметные богатства и величайшие потенциальные возможности — неизведанными.

Одноглазый испанец ничего этого не увидел. Он разграбил деревню, прикончил нескольких индейцев и прошел на восемьдесят или сто миль в глубь материка, выискивая сокровища. Он обнаружил необитаемую местность, совершенно плоскую, с почвой из песчаного мергеля, увидел грубый безликий ландшафт, отличавшийся дикой суровостью, покрытый густым, кряжистым лесом — большей частью это были обширные пространства, поросшие долголистной сосной. По мере тогo, как он все дальше удалялся от побережья, почва становилась темнее и толще, она Желалась глинистой и клейкой, так что, когда пошел дождь, испанец выругался. На почве этой произрастали грубые травы, жесткий Плотный кустарник и подлесок; на ней родился также в достаточном количестве табак, Редкий запах которого вызывал у одноглазого европейца отвращение. Места эти изобиловали зверьем и дичью —голодать испанцу не приходилось; но он так и не нашел ни одного золотого самородка, ни даже куска изумруда.

Испанец выругался и повернул опять на восток к океану. Быстрокрылые утки высоко пронеслись над ним, устремляясь, как пули, к прибрежным топям.