Александр опустился на пол, чувствуя себя хуже с каждой секундой. А в трех метрах от него корчилась в судорогах, объятая пламенем, Ева. Ее тоненькая маечка тут же пошла пузырями, плавясь вместе с чернеющей кожей, волосы затрещали, как сухие ветки. Она откатилась к окну, и огонь моментально перекинулся на занавеску.

Хома на ватных ногах поплелся к выходу.

– Ты кто? — прошептал Александр, поднимая голову. Он стоял на коленях, кровь продолжала толчками вытекать из раны. Когда он увидел, что держал в руках Хома, в его глазах вспыхнул тусклый огонек понимания. — Это не твое. Отдай.

Он упал перед Хомой, загораживая ему проход. Первым порывом вора было швырнуть то, что просил хозяин квартиры, но какая-то неведомая сила, дремавшая в нем до сих пор, неожиданно воспротивилась этому порыву. Вместо этого он ударил ногой истекавшего кровью Александра, и тот захныкал, словно ребенок. Хома торопливо переступил через его тело и пулей вылетел наружу.

Из квартир уже стали выходить жильцы, с тревогой спрашивая друг друга, откуда несет гарью, и Хома, стараясь казаться как можно незаметнее, выскочил из подъезда. Неподалеку ошивался Артем, то и дело бросая затравленные взгляды наверх.

«Ну дурак!» — ругал себя Хома. Подобных косяков за всю его жизнь еще не было.

* * *

Не прошло и часа, как он был у Вероники. Увидев трясущегося, готового вот-вот на нее наброситься Хому, пожилая женщина в испуге забилась в угол, часто моргая.

– Куда ты меня направила, ведьма? Знаешь, как это называется? — с присвистом спросил Хома. — Телевизор еще не смотрела?

Старуха замотала своей седой растрепанной головой.

– Нету ни хера в этой хате, вот что. А потом еще хозяева вернулись! — топнул ногой Хома. Он с трудом удерживался, чтобы не запустить в птичью голову этой карги предмет, который он унес из квартиры.

– Что это? — спросила Вероника, указывая кривым пальцем на вещь в руке Хомы. Тот с идиотским видом опустил голову, словно не понимая вопроса. Это была шкатулка. Самая обыкновенная шкатулка, вырезанная из дерева и со временем почерневшая.

– На память себе взял, — буркнул Хома, про себя гадая, почему все-таки он не оставил эту хреновину в том проклятом доме. Домушник до последнего надеялся, что в ней окажется что-то ценное, но, открыв ее в машине, он убедился, что та пуста.

– Дай посмотреть, — вдруг потребовала Вероника.

Помедлив, Хома протянул шкатулку гадалке. Она вцепилась своими высохшими пальцами в нее, и запавшие глаза блеснули пламенем. Старуха приоткрыла рот, облизывая кончиком языка свои тонкие губы. Вид у нее был… чрезвычайно голодный.

– Ты что-то знаешь? — с подозрением спросил он. Несколько секунд гадалка жадно ощупывала шкатулку, потом вдруг с сожалением протянула ее вору.

– Жаль, я бы оставила ее себе… Забирай. Кажется, она выбрала тебя.

– Что? Ты что, обкурилась? — изумился Хома. — Кто кого выбрал? Ты что несешь?

Но Вероника уже потеряла к нему интерес, махнув рукой, показала, что разговор окончен.

– Тьфу, — в сердцах сплюнул вор. Развернувшись, он быстрым шагом покинул комнату гадалки.

Хома завел машину и еще раз взглянул на шкатулку. Ерунда какая-то. Это дерьмо даже не продашь — кто позарится на подобное фуфло? Перед глазами пронесся фрагмент недавней расправы над женщиной, и его замутило. А мужик-то наверняка тоже копыта откинул — Хома знал, что, если вовремя не оказать помощь, с такими ранами, как у этого нувориша, долго не живут. Его внезапно охватила злость. Выезжая из двора, Хома схватил шкатулку и вышвырнул ее в окно машины. К черту все это.

Он оставил машину в заброшенных гаражах, возле замороженной стройки, перед этим тщательно стерев в салоне все отпечатки.