|
Тихоновым и другими видными питерскими поэтами и прозаиками тех лет. А жил он в доме писательницы-мемуаристки Е. П. Летковой-Султановой, которая знала и Тургенева, и Толстого, была дружна с Буниным и Куприным… В ее доме находились книги и рукописи С. В. Максимова, крупнейшего русского писателя-этнографа прошлого века. Зачитываясь его книгами и очерками о Русском Севере, о быте беломорских рыбаков, Сергей Марков еще не знал, что пройдет несколько лет — и он не по своей воле окажется в тех студеных краях, и не знал он еще, что его же стараниями через многие годы в его родном Парфентьеве будет установлена мемориальная доска на особняке, соседствующем с домом, где он сам родился — дань памяти его земляку, просветителю и искателю С. В. Максимову. Но он знал точно, что живет в гостях не просто у старой писательницы, рассказам которой о золотых именах русской словесности он жадно внимает, но в гостях у вологжанки, которая некогда, «при Батюшкове», училась в вологодской гимназии вместе с его бабушкой… Вновь звенела «волшебная цепь» — ее звон был и радостным благовестом в честь удач творческих и открытий, и — печальным, почти кандальным…
Летом 1929 года, встретившись с Горьким в Москве, Сергей Марков получил приглашение работать в журнале «Наши достижения» и как столичный журналист вновь совершает несколько поездок в Среднюю Азию, в места своей юности. Его очерки по освоению природных богатств Востока печатаются практически во всех крупных периодических изданиях страны. Горький сам взялся быть редактором его первой книги рассказов и очерков «Арабские часы», а затем выходит вторая книга прозы, «Соленый колодец». Каспий, Памир, тувинская тайга — вот лишь несколько маршрутов С. Маркова в те годы. Его имя становится известным литературному миру Москвы; среди его добрых товарищей — Павел Васильев, Борис Корнилов, Ярослав Смеляков, Сергей Поделков, он знакомится с еще уцелевшими поэтами «есенинского круга» — С. Клычковым, В. Наседкиным. Готовится к выходу первая книга стихов… А потом — вновь гром с ясного неба. Арест, обвинение в «антисоветской деятельности», — и Сергей Марков оказывается на берегу Белого моря в качестве ссыльного поселенца. Начались годы опалы: в разных вариантах она длилась более двадцати лет, то ослабевая, то становясь изощренной… 1933 год двадцатишестилетний писатель встречает в рыбачьей и староверской Мезени, в стариннейшем поморском городке, столь знакомом ему по описаниям С. В. Максимова, по множеству старых фолиантов и архивных документов, которые ему к тому времени довелось прочесть. Ссыльному поселенцу разрешили сотрудничать в архангельской газете, затем — выезжать за пределы округа, выходить в море. Всюду находились русские люди, которые понимали его, осознавали масштаб его личности, помогали ему… Именно в северной ссылке имя С. Маркова стало легендарным: в буквальном смысле стало обрастать легендами. Но вот факт (который, правда, тоже стал основой нескольких легенд) совершенно реальный: ссыльный журналист обнаруживает — по рассказам моряков — могилу, верней, останки нескольких участников экспедиции Амундсена. И корреспонденция об этом — с его подписью — проникла в центральные газеты, и ее прочитали в Норвегии. И — норвежский король Хокон награждает русского (советского! «красного»!) журналиста Королевским крестом, высшей наградой этой скандинавской страны… Вы представляете себе такую ситуацию, читатель? — находящегося в ссылке Сергея Маркова ищет представитель «империалистического» государства, чтобы вручить ему награду монарха, это в тридцать третьем-то году! Пришлось писателю прятаться в Мезени от греха подальше… Но главные открытия он совершил в ту пору, работая с найденными в Вологде старинными документами и в музее Великого Устюга. |
