Наконец не осталось никого, за исключением Жаклин, Пола и Катлин. Ситуация могла бы быть неловкой, если бы Жаклин допустила это.

— Существует маленький пунктик, который все еще ускользает от моего понимания, — начала она. — Цитата из Дунбара, которую нашли в вашей сумочке. Это было просто отвлекающим маневром или я в чем-то ошибалась?

Тон ее голоса давал понять, что второе предположение казалось настолько неправдоподобно, что было фактически невозможно. Катлин улыбнулась.

— Полагаю, что это то, чем и оказалось. Я хотела оставить что-нибудь вроде заявления, обвинения, намека… Но могла ли я прямо обвинить кого-либо в моем убийстве, когда сама подстроила свое собственное исчезновение? Думаю, что я не могла отчетливо осознавать все происходящее, ты была абсолютно права насчет моего душевного состояния, Жаклин. Я чувствовала себя как искренне верующий человек, который обнаружил несомненное доказательство, что Бога, в которого он верит, не существует. Либо кто-то пытался меня убить, либо я схожу с ума, погружаясь в болото паранойи. Я была уверена в одном: мне необходимо сбежать и найти оазис спокойствия и безопасности. Если я была права и кто-то пытался причинить мне вред, мое исчезновение могло наказать его или ее гораздо болезненнее, чем тюремное заключение. Прошли бы месяцы, а возможно, и годы, прежде чем он мог избавиться от постоянного страха. И эта цитата имела бы значение только для него. По крайней мере, я в это верила. Я подозреваю теперь, что намек был слишком прозрачным. Жаклин… Я так сожалею относительно продолжения «Обнаженной». Я знаю, что ты сделала бы классную книгу.

Жаклин ухмыльнулась.

— Не будь лицемеркой, Катлин. Ты вовсе не испытываешь сожаления, так же, как и я. Поверь мне, я чувствую бесконечное облегчение, что мне не надо писать эту книгу.

— Но ты можешь написать другую, — сказала Катлин. — Измени имена действующих лиц и напиши несколько новых вступительных глав, и ты получишь классический сюжет. Темная леди была продуктом вдохновения. У меня сохранились твои дискеты, Жаклин. Я взяла их с собой, но не могла уничтожить. Ты прощаешь меня за это?

— Я поступила бы так же. — Жаклин обдумала свои слова. — Нет. Я бы разломала и дискеты тоже. Между прочим, как тебе твой нынешний агент? Мне понадобится новый.

— Она великолепна. Я знаю, что она была бы в восторге иметь тебя в своем списке. Когда ты собираешься вернуться в Нью-Йорк?

— Я не собираюсь. У меня появилась идея… — Жаклин остановилась. — Уже поздно, и ты выглядишь измученной, Катлин. Мы поговорим в другое время.

— Я устала, — согласилась Катлин. — Воскрешение из мертвых может быть утомительным занятием. Но я не могу оставить тебя до тех пор, пока ты не ответишь на один, последний вопрос. Он сводит меня с ума, но я боялась спрашивать тебя раньше, в случае… Жаклин, что ты сделала с репортером из «Сладжа»?

— Я ничего не делала с ним. — Жаклин удивилась. — Мне сказали, что он много пьет; очевидно, он перебрал. Он плохо себя почувствовал, и мне сказали, что его перенесли в номер.

— Понимаю. — Катлин улыбнулась и протянула руку. — Спокойной ночи, Жаклин. Пол…

Игнорируя ее протянутую руку, Пол согнулся и поцеловал ее в щеку.

— Моя дорогая. Спи хорошо.

На щеках Катлин были слезы, когда она отвернулась. На щеках Жаклин их не было; в самом деле, самодовольное выражение, когда она взяла Пола за руку и вышла с ним в дверь, могло бы довести некоторых из ее знакомых до убийства. Еще раз мир приспособился к запросам Жаклин Кирби.