— «Ракалья», — усмехнулся Клещ.

— Отлично! Ракалья… Так вот, вычислить эту Ракалью и место ее обитания. Выбить из журналюги все источники его информации, короче говоря, поработать с ним плотно, но нежно и осторожно… А то откинет копыта прежде времени, как старуха…

— Подставим его на «бабках», — сказал Клещ. — Дело простое…

— Обсудим еще, — сказал Филимонов. — Ну а вы, уважаемый Семен Семенович, займитесь архивами. Нужно вытащить это дело о снабженце «Рябом», все его связи родственные и дружеские, места пребывания, протоколы допросов и прочее… Вам, как представителю силовых структур, это сподручнее. Дескать, книгу пишете к юбилею славных органов, словом, что-нибудь придумаете. А теперь, Клещ, сними пару ксерокопий со статьи, одну себе возьми, другую Семен Семенычу. Изучите тщательно, отделите вымысел от реальности, отсейте зерна от плевел… С Богом!

Он встал, попрощался за руку с Галамагой и при этом еще раз озабоченно взглянул ему в глаза.

— Да, — сказал он. — Холодный душ, пробежка… Вы нам очень нужны, Семен Семеныч.

Спустя десять минут Галамага на своей «Волге» выруливал на Главную Аллею парка. Он был потен, взволнован и часто дышал. Конечно, никакой холодный душ и никакая пробежка Семену Семеновичу были не нужны, ибо здоровьем он обладал поистине бычьим. Перемена же в лице его, которую заметил проницательный Филимонов, произошла вовсе не из-за подскочившего давления, причина была в другом. Причина была в том, что Галамага прекрасно знал человека, побывавшего не так давно в тех самых архивах, о которых поведал ему Филимонов.

Родионов Павел Петрович — вот как звали этого человека.

Но, во-первых, Галамага, хотя и обладал от природы умом быстрым, практическим и цепким, никогда и ни при каких обстоятельствах не спешил сразу выкладывать то, что знает. Сказать никогда не поздно, но прежде чем сказать, всегда лучше все хорошенько обдумать.

Тем более, что этот Родионов, которому Семен Семенович Галамага по просьбе своей дочери устроил пропуск в закрытый архив, — был его будущим зятем. Жених об этом еще не подозревал, никаких предложений дочери еще не делал и даже самого Галамагу в глаза не видел, но Семен Семенович уже принял решение.

Глава 3

Павел Родионов

Ранним солнечным утром тринадцатого мая, в нижнем этаже деревянного двухэтажного дома, расположенного в самом сердце Москвы неподалеку от Яузы и состоящего чуть ли не из пятнадцати коммунальных комнат, проснулся на своем диване молодой человек и, не открывая еще глаз, счастливо улыбнулся.

Бывают даже и в молодости трудные и безотрадные пробуждения, когда человек не сразу может сообразить, где он находится и который теперь час — два первые вопроса, что сами собой приходят всякому в голову, едва только он просыпается. Почти всегда у людей случается эта безотчетная судорога сознания, ощупывание реальности на грани сна и яви. После этого, определив свое место в пространстве и времени, мысль успокаивается и обретает способность заниматься обыденными предметами и заботами.

Молодого человека звали Родионовым Павлом, и никаких особенных поводов для счастливой улыбки у него не было, наоборот, именно этой весной обстоятельства складывались таким образом, что кого угодно привели бы в отчаяние.

Много месяцев спустя, снова и снова с пристрастием роясь в подробностях этих дней, перевернувших всю его жизнь, Павел Родионов будет удивляться глупой своей улыбке, вздыхая о том, как нечувствительны мы к своему собственному будущему. И еще поразит его то обстоятельство, какими отвлекающими и второстепенными событиями обставила судьба эти дни, как бы играя с ним, притупляя его бдительность.