На долю секунды на лице матери Андре промелькнуло облегчение. Но она тут же скрыла свои истинные чувства под маской светской вежливости и изобразила на лице озабоченность.

— Но Андре сказал мне, что все именно так и будет, и честно говоря, после того, как он мне кое-что поведал о случившемся с вами, я считаю — так действительно будет лучше для вас.

— Андре слишком много берет на себя.

— Вы не должны винить моего сына за то, только безграничная любовь к вам заставила его довериться мне и попросить моей помощи. Он всегда знал, чего он хочет и всегда умел добиться этого.

— Не сомневаюсь, что так оно и есть, — проговорила Анджелина и кривая усмешка тронула ее губы, — но я не могу позволить ему распоряжаться моей жизнью так, как его это устраивает.

Выражение лица Элен Делакруа было холодным и настороженным, когда она снова взглянула на Анджелину.

— Но у вас же нет другого выхода, дорогая. Надеюсь, вы это хорошо понимаете? Я сделала для вас все от меня зависящее, но боюсь, что без вступления в законный брак — причем как можно скорее — вам придется влачить жалкое существование.

— Но здесь уже ничего не поправишь.

Мадам Делакруа долго молча глядела на Анджелину, потом пожала полными плечами.

— Решайте эти вопросы сами с Андре, я не буду вмешиваться, но хочу вас предостеречь, вам будет не так-то просто заставить Андре отказаться от своих намерений. И все-таки не можете же вы расхаживать голой по дому, вне зависимости от того собираетесь вы или нет выходить на люди. Неужели вы не хотите даже взглянуть на то, что я принесла для вас?

Ее тон был таким ласковым, а ее слова такими убедительными, что отказываться было бы просто глупо и неучтиво. Горничная, стройная негритянка, с ослепительной улыбкой и в чепце, почти столь же пышно украшенном, как и чепец ее госпожи, подошла к кровати и положила на нее целую охапку шелка, бархата, атласа и кружев разных цветов. Анджелина была поражена обилием и роскошью этой одежды.

— Но зачем же так много? — воскликнула она.

— К сожалению, вы правы, — отозвалась Элен с печальной улыбкой, — в этом сезоне я немного перестаралась. Эти наряды были сшиты в Париже по прошлогодним меркам, но они мне теперь тесны, при всем моем желании я не могу надеть их. Что же касается Сиси, то она даже глядеть не хочет на эти платья. А вам они нравятся?

— А Сиси тоже здесь? — не ответив на вопрос, поинтересовалась Анджелина.

Сиси была сестрой Андре, и хорошей приятельницей Анджелины, правда, моложе нее годом или двумя.

— Нет. Эта девчонка доставляет мне одни неприятности. За две недели до нашего отъезда в город, она вдруг слегла в постель, подхватив ветряную оспу. Ну и страху же мы натерпелись, переживая за нее. Но, слава Богу, болезнь ее протекала в легкой форме. Однако она вынуждена была остаться со своим отцом на плантации и ждать, пока заживут язвочки и ранки. Боюсь, что она сможет воспользоваться своей ложей в опере только в следующем году. Но вернемся к выбору наряда для вас. Примерьте-ка вот это платье из светло-зеленого шелка. Думаю, вы будете в нем очаровательны, что же касается размера, то достаточно сделать выточки здесь и здесь, и все будет в порядке.

Подобное утверждение звучало слишком оптимистично, но через двадцать четыре часа Анджелина смогла все же выйти из комнаты, одевшись с царственной простотой в светло-зеленое шелковое платье, имевшее завышенную линию талии и вырез «сердечком», переходящий сзади в стоячий воротничок, отороченный такими же кружевами, как и рукава, а сверху она надела коричневый дамский сюртучок. Ее волосы были подрезаны спереди по моде и ниспадали на лоб и вокруг лица изящными завитками. Замшевые туфельки Анджелины имели коричневые бантики. В одну из спальных комнат Элен Делакруа посадила специально приглашенную швею, чтобы подогнать под фигуру Анджелины еще несколько нарядов, на чем настояла упрямая Элен.