Она упорно не замечала его руки и, держась за стенку экипажа, осторожно спустила ногу к приставленной к экипажу ступеньке.

Джаспера это задело. Она может быть храброй, если ей этого хочется, но ей не следовало пренебрежительно отказываться от его помощи. Он протянул вверх руки и обхватил ее тонкую теплую талию. Она, словно задохнувшись, вскрикнула, и он опустил ее на землю. В воздухе растекался запах цветов апельсинового дерева.

— В этом не было никакой необходимости, — сказала она, отряхивая юбки.

— О нет, было, — проворчал он, надежно заталкивая ее руку себе под локоть и направляясь к внушительным белым дверям городского дома Эддингсов. — Музыка. Можно восхитительно провести день. Я очень надеюсь, что мы услышим народные баллады о девицах, которые топятся в колодцах, а вы?

Мисс Флеминг бросила на него недоумевающий взгляд, но устрашающего вида дворецкий уже распахнул перед ними дверь. Джаспер улыбнулся своей невесте и ввел ее в дом. Кровь бурлила в его жилах, но не потому, что ему предстояло наслаждаться так называемой народной музыкой или провести день в обществе мисс Флеминг, какой бы интересной она ни была. Он надеялся увидеть здесь Мэтью Хорна. Хорн был старым другом, собратом — ветераном армии его величества и, самое главное, одним из немногих, кто выжил у Спиннерс-Фоллс.

* * *

Мелисанда сидела на узеньком стуле и старалась, не отвлекаясь, слушать пение молодой девушки. Если бы можно было сидеть неподвижно, закрыв глаза, в конце концов, эта ужасная паника оставила бы ее. Она, увы, не предвидела, что их неожиданная помолвка так взволнует светское общество. Как только они вошли в дом леди Эддингс, глаза всех присутствующих устремились на нее и Джаспера, и Мелисанде захотелось просто исчезнуть. Она ненавидела быть в центре внимания. Ее бросало то в жар, то в холод. Во рту пересыхало, а руки дрожали. Но хуже всего было то, что она потеряла способность говорить разумные вещи. Она просто тупо смотрела на эту ужасную миссис Пендлтон, когда та высказала предположение, что, должно быть, лорд Вейл сделал ей предложение от отчаяния. А в ответ она не могла сказать ничего вразумительного — так, какое-то блеяние.

Стоявший рядом лорд Вейл наклонился и довольно громким шепотом спросил:

— Как вы думаете, она пастушка? Мелисанда, не понимая, смотрела на него. Он округлил глаза.

— Точно, она самая!

Джаспер взглядом указал на девушку, которая стояла рядом с арфой. Это была самая младшая дочь леди Эддингс. Девушка неплохо пела, но на бедняжке был огромный кринолин, бесформенный чепчик, и в руках она держала не что иное, как ведерко.

— Горничной она быть не может, — размышлял лорд Вейл. Он легко воспринял этот нездоровый интерес к ним, и, когда перед следующим номером его окружили несколько джентльменов, он громко смеялся. Он сидел, покачивая ногой, как мальчишка, которого заставили сидеть в церкви. — Я думаю, будь она горничной, она несла бы ящик с углем. Но он был бы довольно тяжелым.

— Она молочница, — тихо предположила Мелисанда.

— В самом деле? — Он свел густые брови. — Но не в этом же кринолине?

— Тсс! — прошипел кто-то позади них.

— Я хочу сказать, — прошептал лорд Вейл, лишь чуть понизив голос, — как это коровы не наступят на ее юбки? Выглядит очень непрактично. Правда, я мало, что знаю о коровах, молочницах и тому подобном, но я люблю сыр.

Мелисанда прикусила нижнюю губу, подавляя неожиданное желание хихикнуть. Как странно! Ей несвойственно глупое хихиканье. Она покосилась на лорда Вейла и увидела, что он наблюдает за ней.

Он широко улыбался и наклонился ниже, так что его дыхание касалось ее щеки.