Диего задался вопросом, как она выглядит без одежды.

И ему очень захотелось выяснить это.

Однако и до этого вечер отнюдь не казался ей интересным. Одному богу известно, зачем она позволила себе поддаться льстивым уговорам Саймона и согласилась составить ему компанию на сегодня. Порция поступила так, движимая отчаянием и состраданием. Собачье обожание Саймона одновременно и раздражало, и трогало Порцию. Разумеется, она никогда не сделает такой глупости, чтобы дать ему повод питать хоть какие-либо надежды относительно их отношений, поэтому сегодняшнее заседание в Сити поначалу показалось ей совсем невинным.

Она и представить себе не могла, каким ужасным оно в действительности окажется. Во всех разговорах главенствовали деньги и политика, а ее не интересовало ни то, ни другое. К тому же она была единственной женщиной за своим столом – впрочем, женщин во всем зале набралось бы не больше пары десятков, – и после того, как вино полилось рекой, Порция все острее ощущала на себе разгоряченное внимание нескольких сотен мужчин. А это всегда вызывало в ней отвращение.

Порция отреагировала, как обычно, – вооружилась маской холодной отчужденности. Только так она могла притвориться, что вообще не ощущает мужских взглядов. Присутствие Саймона, казалось, ничуть их не смущало, а сам он, похоже, вообще не переживал из-за того, какой интерес вызывает его спутница. Порция с раздражением подумала, что Саймон упивается ситуацией: он уговорил ее пойти с ним и теперь имел вид победителя, наслаждающегося заслуженной завистью окружающих.

Подавив зевок, Порция протянула руку за своим бокалом и отпила глоток минеральной воды, потом ленивым жестом извлекла из стоявшей перед ней тарелки печенье птифур. Политик продолжал разглагольствовать, описывая процентные ставки, теневые финансовые схемы и инструменты налогообложения, что нисколько не интересовало Порцию.

Бедняга Том. Лопнувшие финансы их семьи нуждались в нем, поэтому Тому приходилось мириться со своей участью. Что ж, хотя бы сегодня ему повезло – неожиданный грипп уложил его в постель, избавив от этой «веселой» вечеринки.

Порция позволила своим мыслям обратиться к тому, что на самом деле было ей интересно, – изданию полного каталога работ Бенджамина Теллера, портретиста эпохи Регентства. Все еще надо было разыскать несколько недостающих картин, а «Мистер Орд с охотничьей собакой», 1816, скорее всего, был приписан Теллеру ошибочно. Требовалось также установить, кто изображен на картине «Молодая женщина с арфой», 1809. Порция почти не сомневалась, что это мисс Мария Колдинг из Хартвейта, Йоркшир, но недоставало доказательств. Наверное, ей придется посетить Хартвейт – у нее были все основания подозревать, что и другие семейные портреты все еще висят там, – а потом порыться в архивах графства, в надежде отыскать какой-нибудь уцелевший счет или письмо.

Наконец оратор отправился на свое место под вежливые аплодисменты присутствующих. За столом Порции снова возобновились разговоры, и Саймон наклонился к ней, накрывая ее руку своей:

– Уф, ну и речуга! Наверное, ты совсем заскучала.

– Разве такие выступления кто-нибудь слушает? – спросила она с легкой улыбкой на губах.

– Господи, нет, конечно! Разве что эти несчастные представители прессы... Им нужно выудить что-нибудь, из чего можно состряпать заголовки.

Порция снова сделала глоток воды.

– Хочешь ликера? – спросил ее внимательный кавалер.

Она покачала головой. Только не алкоголь! Она и так уже пила шампанское, и вино за ужином.

– Там, в кофейнике, ничего не осталось?

Саймон потянулся за серебряным кофейником, притаившимся позади украшения из цветов, стоявшего посреди стола. Порция осторожно повернула голову налево, потом направо, чтобы улучшить кровообращение в онемевшей шее, и остолбенела.