– Это из-за перелета и смены часовых поясов.

Ей хотелось, чтобы Том поскорее ушел и оставил ее одну в ее стеклянном колпаке. Однако брат не уходил.

– От перелета так не худеют, – возразил он. – У тебя точно инфекция. Девушки худеют только по двум причинам: или когда они гоняются за мужчиной, который им нравится, или когда такой мужчина их бросает. К тебе это не относится, потому что после разрыва с Джеффри...

Он вдруг замолчал, с подозрением уставившись на сестру. Порция постаралась взять себя в руки. Она казалась самой себе хрупкой фарфоровой вазой, по поверхности которой расползаются трещины.

– Бог мой, – пробормотал Том. – Именно это с тобой и случилось? И этот человек причинил тебе боль?

Он шагнул вперед, протягивая руки, но Порция отступила назад. Он не должен к ней прикасаться, или она разобьется на кусочки! Только стеклянная стена, окружающая ее со всех сторон, сможет стать ей настоящей защитой.

– Я в порядке. Это... ничего серьезного, просто небольшая интрижка.

Том покачал головой:

– Интрижки не в твоем духе, сестрица! Если кому-то удалось уговорить тебя поехать с ним, это значит, что ты испытываешь к нему нечто серьезное.

Куда уж серьезней! Я должна была спасти для тебя Солтон!

– Он много значит для тебя? – В голосе Тома звучало сочувствие.

– Вовсе нет!

Трещины на ее тонкой броне делались все шире, а брат продолжал пристально смотреть на нее, исполненный сострадания.

– Я знаю, как тебя расстроила история с Джеффри, и все время надеялся, что ты найдешь кого-нибудь стоящего... с кем бы могла устроить свою жизнь... Послушай, а почему бы тебе не взять еще пару дней отпуска и не поехать в Солтон? Миссис Ти тебя откормит, и...

– Нет! – почти выкрикнула Порция. – Извини, Том, я не могу сейчас ехать в Солтон.

Она спасла Солтон для Тома, для его жены и детей, но цена оказалась такой, что сама она никогда больше не сможет жить там. Порцию захлестнула волна печали.

Если бы Том знал, на что мне пришлось пойти, чтобы сохранить поместье! Если бы он знал, чем я занималась с Диего Саесом! И хуже всего, – какое наслаждение я испытывала...

– Послушай, Том, – сказала она тонким, напряженным голосом, – мне просто нужно побыть одной.

Огромное чувство вины мучило Порцию. Вины за то, что продала свое тело в обмен на Солтон. За то, что воспылала страстью к мужчине, купившему ее. И самое страшное – вины за то, что продолжает сохнуть по нему! Страдания пронзали ее крошечными языками боли. Как можно любить человека который так с ней поступил? Который каждую ночь овладевал ею, движимый одной лишь полотью?

Какие жаркие и постыдные воспоминания!

Диего Саес заполучил ее, воспользовавшись шантажом, потому что не смог бы добиться своего иначе.

Но постепенно в ней начало пробуждаться другое чувство – долго подавляемое, погребенное в самой глубине ее души. Оно было опасно, так как грозило погубить все, ради чего она решилась на свой отчаянный, безрассудный поступок, но Порция понимала; ей с ним не справиться.

Придется признать существование этого чувства, или она сойдет с ума.

В противоположном конце комнаты, на широком черном кожаном диване сидел третий участник переговоров, и глаза на его узком лице непрестанно перебегали с президента на Диего Caeca.

Казалось, только вчера президент отправил Пирса Хадденхема прозондировать намерения приехавшего в Лондон Caeca, однако за это время настоящий вихрь разнообразных сделок и контрактов без устали носил его по разным учреждениям и организациям Сити.

Больше всего Пирса раздражала сделка с «Лоринг Ланчестер». Он снова вспомнил давний ужин банкиров в Сити и то, как Диего Саес смотрел на эту ледышку, сестру Тома Ланчестера.