Инициатива исходила от Максима, и Алена, которой он вовсе не был неприятен, была даже польщена, что на нее обратил внимание такой молодой и красивый мужчина. Конечно, она сама популярнейшая тележурналистка и могла бы рассчитывать на внимание многих мужчин, но Максим также был не из самых неизвестных. Сколько женщин, сидя перед экранами в самых разных уголках страны, вздыхали: «Какой красивый парень. Достаются же такие кому-то».

И действительно, Максим был красив, как Аполлон. И без одежды даже лучше, чем в самом прекрасном костюме от Версачи. Когда он молча смотрел на нее, ласково улыбался или в изнеможении закрывал глаза, у Алены возникала иллюзия, что она лежит в постели с идеальным человеком, с таким, которого она когда-то искала и так и не смогла найти.

Стоило, правда, Максиму заговорить, и эта иллюзия пропадала.

— Ну ты пышка, так бы тебя и съел, — вдруг начинал он, но Алена только прижимала палец к его губам:

— Тсс, молчи. Не говори ничего.

Утром, когда Алена, завернувшись в большое махровое полотенце, варила на кухне кофе, а Максим курил, сидя на угловом кухонном диване, он вдруг спросил:

— Ну и как там у тебя в Ульяновске? Удалось чего-нибудь надыбать?

— Да так, кое-что. Меньше, чем хотелось бы, — отмахнулась Алена.

Слово «Ульяновск» наводило на воспоминания об этом несчастном интервью с латышом. Крепкий орешек попался. Запретил показ, потребовал пленки. Алена летала в Ригу, пыталась его уговорить, обещала даже достать кое-какие документы в Ульяновске, куда свезли все старые гэбэшные архивы. Но Максиму знать об этом вовсе не обязательно.

— Помнишь, он про какую-то Козочку говорил? — не унимался Максим.

— А у тебя, я вижу, ушки на макушке! — засмеялась Алена.

— Нет, правда, — не отставал Максим, — ты ведь в Ульяновск ездила Козочку искать?

— Ничего подобного! — отмахнулась Алена. — Ездила отдохнуть. Имею же я право на краткосрочный отпуск.

— Ты говорила, там какой-то тип к тебе клеился, — припомнил Максим.

— Да, в ресторане гостиницы. — Алена снова засмеялась. — Прямо не знала, как от него отвязаться. Назвался чуть ли не начальником местного ФСК, это у провинциалов отработанный прием. Любят напустить на себя таинственность. Хотят заинтересовать. Раньше все были каскадеры или альпинисты, теперь следователи по особо важным делам пошли, в крайнем случае, крупные предприниматели.

— Ну и что ты ему сказала? — спросил Максим. — Ты бы назвалась тоже какой-нибудь Мата Хари.

Он встал с дивана и, подойдя к Алене, обнял ее.

— Кто же мне поверит? — засмеялась она, но не оттолкнула его. — Меня-то все знают как облупленную.

— А может быть, он действительно начальник ФСК, а ты пропустила свое счастье. Ты ведь в архивы пыталась пробраться? Вот и повод.

— Да какие архивы! — Алена начинала сердиться, когда Максим лез не в свое дело. — И вообще, он назвался альпинистом.

— И что, он тоже, этот ульяновский альпинист, он тоже узнал тебя, как я? — спросил Максим.

— О чем ты говоришь! — Алена отстранила его. — И вообще, настало утро. Теперь по чашке кофе и за дела. У меня сегодня трудный день.

— У меня тоже, — отозвался Максим.

Утром Турецкий, как и обещал, заехал за Олегом Золотаревым. Олежка смотрел в окно, и ему не верилось, что он снова на знакомых, таких родных московских улицах.

— Олег, ты пойми, наша служба действительно «опасна и трудна», — говорил тем временем шеф.