Только вот пройти через эту дверь ему, похоже, не позволят. Забравшие его сразу после поединка мужчины сковали ему руки и ни на миг не спускали с него оружия Зевса. А здесь он увидел того самого мужчину, чьё горло всего несколько дней назад он не перерезал исключительно по просьбе Лекса. Значит, его привезли сюда вовсе не для того, чтобы вернуть в родной мир — его привезли на расправу.

Ахилл считал так до тех пор, пока не увидел, что мужчина, на горле которого всё ещё оставался след его ксифоса, вжимается спиной в тело железной колесницы и не сводит глаз со стоящей перед ним женщины. И в глазах, хоть и глубоко запрятанные, всё равно видны обречённость и отчаяние. А высокая длинноволосая женщина с резким холодным голосом и повадками амазонки бьёт его по щекам, и по её приказу сопровождающие её воины разят молниями Зевса стоявших на коленях в снегу мужчин.

Зачем же его привезли сюда?

Амазонка развернулась к нему и коротко, резко выкрикнула что-то вроде «Э! Ты!»

«Ты» Ахилл понимал. «Э!» загадки не представляло — женщина хотела привлечь его внимание.

Он смотрел мимо неё и молчал.

И новый вопрос. Ахилл разобрал знакомое «не понимаешь»; в резком голосе послышались нотки недовольства.

Амазонка нетерпеливо подошла к нему — натянутая, агрессивная, раздражённая. Злая. Злая на него. Встала напротив, совсем рядом. Близко, опасно близко. В родном мире никто бы не позволил себе выказать недовольство Ахиллом, находясь в такой опасной близости от него. Но не здесь.

Женщина снова что-то коротко выпалила и замахнулась рукой.

Ахилл резко поднял на неё взгляд. Так он смотрел в глаза тех, кто осмеливался бросать ему вызов. Смотрел, обещая взглядом смерть.

Светлые глаза женщины, холодные и равнодушные, с таящимся в самой глубине намёком на безумие, наткнулись на его взгляд — и рука амазонки замерла у самого лица.

Дёрнулось правое плечо. Женщина резко отвернулась, почти успев спрятать от Ахилла мелькнувший в глазах страх. Что-то коротко бросила своим, и железные оковы, державшие руки, разомкнулись.

А в следующий миг амазонка снова повернулась к Ахиллу и сделала то, чего он никак не ожидал — вложила ему в руки оружие Зевса.

— Эй, ты! Ты что, не понимаешь?

Холера злилась — её попытки поговорить с Ахиллом разбивалась о молчание последнего. Тарас ждал, что женщина вот-вот сорвётся — с каждым последующим вопросом её голос всё сильнее звенел скрытой яростью.

И вот она шагнула вплотную к Ахиллу, замахнулась — и… рука Холеры замерла у самого лица Ахилла, а потом женщина круто развернулась и вдруг коротко приказала:

— Снять наручники.

Затем сама вложила в руку Ахилла пистолет и ткнула на Глушителя:

— Убей.

Ахилл медленно сжал рукоять пистолета, не отводя взгляда от Холеры. Стало заметно, что его немного клонит вправо — так, словно он бережёт больной бок.

— Стреляй, — повторила она. — Кто ты, зачем ты ему — мне всё равно. Тебя привезли в наручниках. Значит, на расправу. Ты ему должен? Убей — и освободишься. Давай. Координатор спросит — как погиб Глушитель? Я скажу правду. Скажу, что ни я, ни мои его не убивали. Я Самому никогда не вру. Стреляй!

Медленно, очень медленно Ахилл отвел взгляд от Холеры, перевёл его на Глушителя. Плавно, словно проверяя, как на это отреагируют, сделал шаг вперёд. Рука, сжимавшая пистолет, по-прежнему оставалась опущенной вдоль тела.

Холера отступила в сторону.

Тарас в отчаянии прикусил губу.