В сгущающихся сумерках Джек сконцентрировался на скрупулезном подтягивании парусов и выравнивании рей, и корабль отозвался: форштевень отбрасывал немалый носовой бурун, мириады пузырьков с шипением проносились вдоль борта, а потихоньку крепчающий ветер пел в снастях. Луна вставала прямо по курсу, и в ее серебристой дорожке Джек увидел "Спартан", величественную гору парусов — прямо как далекая птица, далекая, но не дальше, чем была недавно. Противник уже не увеличивал дистанцию.

Обри разжал руки, с силой сжимавшие поручень полуюта, зевнул от голода и осмотрел корабль. С подветренный стороны ему приветливо улыбались Стивен и Мартин, как будто хотели заговорить.

— Если вы хотите взглянуть на штиль, то уже поздновато, — произнес Джек, вспомнив, что посылал за ними давным-давно. — Теперь уже поднялся легкий ветер с веста, и, если повезет, он станет устойчивым.

— Жаль, что мы пропустили штиль, — отозвался Стивен, — но думаю, тебе бы понравилось, как мы рассортировали жуков. Мы впервые их всех выложили, впечатляющее зрелище: накрыли весь стол и пол. Хотя надолго их так не оставишь — джентльмены из кают-компании уже с нетерпением ждут ужина.

— С большим удовольствием, — ответил Джек, бросив последний оценивающий взгляд на грот и фок, — и если кают-компания, конечно же, после уборки жуков, пригласит меня на кусок хлеба с сыром, я буду неимоверно счастлив. Мистер Моуэт, прошу, прикажите подать сигнал "команде ужинать" — повахтенно, и попросите Киллика поднять сюда моё кресло, ночную подзорную трубу и зюйдвестку. Роса выпадает, так что можно уже не поливать паруса.

В этом кресле, завернувшись в плащ, Джек и провёл всю длинную лунную ночь. С каждыми склянками он вставал, шел по спардеку на форкастель и дальше к бушприту, чтобы понаблюдать в ночную подзорную трубу за "Спартаном". Тот двигался так же быстро, и кажется, даже увеличил скорость — быстроходный корабль, и, несомненно, под командованием умелого капитана. Но Джек чувствовал, что при сильном волнении дела у "Спартана" будут уже не столь хороши, и если, как иногда случается в этих водах, с веста прилетит ураган, "Сюрпризу" наверняка удастся сократить дистанцию.

Джек знал, как поставить на "Сюрпризе" просто невероятное количество парусов, особенно, когда ветер в бакштаг: он отправил завести на салинги перлини и тросы, которые хотя и уродовали внешний вид, но удерживали мачты на месте. На другом же корабле при таком давлении на мачте их бы просто унесло за борт, все ванты, бакштаги, дополнительные бакштаги и прочее.

Луна дрейфовала по ясному небу вместе с бледными звездами. На корабле шла привычная еженощная рутина: бросали лаг — скорость от пяти узлов до пяти узлов двух саженей, не более (доску с записями освещал нактоузный фонарь), докладывали об уровне воды в льяле, переворачивали песочные часы, отбивали склянки, менялся рулевой, впередсмотрящие кричали "всё в порядке".

В четыре склянки ночной вахты начал заходить ветер, что позволило Джеку наполнить грот, но больше ничего не изменилось — два корабля, как в бесконечном сне, продолжали гонку по морю.

Незадолго до рассвета, когда луна уже опустилась за корму, Марс сиял на востоке, а на носу установили ручную помпу для уборщиков палубы, сильный запах кофе прервал размышления Джека. Он вошёл в свою освещённую каюту и, прищурившись, посмотрел на ртутный столбик барометра — тот хоть и не опускался, но кончик его был вогнутым, а не выпуклым, что вполне могло предвещать ветер. Киллик принёс кофейник, немного древнего поджаренного ржаного хлеба, и почтительно поинтересовался, не желает ли Джек чего-нибудь ещё.

— Не сейчас, — сказал Джек. — А доктор, наверное, ещё не вставал?

— Нет, сэр.

Стивен всегда плохо спал, но из медицинских и моральных соображений не одобрял привычку пользоваться снотворным, поэтому обычно откладывал приём своей пилюли или микстуры до двух пополуночи, так что утром редко появлялся раньше восьми, а то и девяти.