Диггер коротко взглянул на меня.

– Видите ли, я испытал потрясение… около шести вечера.

Мне хотелось побыть одному, подумать. Я сел в машину – в гараже отеля подтвердят мои слова – и поехал за город, в Коннектикут. Нигде не останавливался, ни с кем не говорил.

Но машина у меня заметная. Белый "феррари", спортивная модель. Ее наверняка видели на автостраде.

– Пока меня не интересует ваше алиби, – заметил Харди.

Шамбрэн вновь пересказал историю с рассаживанием гостей.

Диггер слушал внимательно, нахмурившись, не упуская ни единого слова.

– Когда я впервые услышал о возникших затруднениях, то сам предложил сесть за любой другой стол. Я вообще не хотел идти на этот чертов ужин и вчера вечером позвонил Бернарделю в Париж, но он заявил, что тогда я окажусь в еще более щекотливом положении, чем теперь.

– Почему? – спросил Харди.

– Мой дорогой друг, очень многие, в том числе и Жульет Жирар, думают, что ее отца убил я. Если не покажусь на торжественной встрече, кое-кто решит, что я струсил. Это меня как раз не волнует, но мое отсутствие могут расценить и так, будто Поль Бернардель попросил меня не приходить. А он этого не хочет. Не в его интересах давать повод к разговорам о том, что он, мол, изменил свое отношение ко мне. Как говорится, куда ни кинь – все клин.

– И вы не представляете себе, о чем Мюррей Кардью хотел поговорить с Шамбрэном?

– Не имею ни малейшего понятия. Вы думаете, его убили, чтобы заткнуть ему рот?

– Вполне возможно.

Глаза Диггера сузились.

– Да, возможно, – повторил он.

– Значит, вы ничем не можете нам помочь?

– Сейчас нет, лейтенант, – у Салливана дернулась щека. – Я хотел бы помочь. Мюррей имел полное право умереть своей смертью. Он никогда и мухи не обидел.

Харди покачал головой. Ни одной ниточки, за которую можно было бы ухватиться. Он повернулся к Шамбрэну.

– Я намерен съездить в "Валдорф" и побеседовать с послом.

Возможно, он знает, о чем хотел поговорить с ним Кардью. А Джерри пусть продолжит опрос служащих отеля. Вдруг кто-то что-нибудь да вспомнит.

– Я уже поговорил со многими, но безрезультатно, – ответил Додд. – Попробую еще раз.

Харди и Додд вышли из кабинета.

Я почувствовал, что Диггер Салливан хочет остаться с Шамбрэном наедине, и двинулся к двери.

– Подождите, Марк, – Шамбрэн подошел к комоду, где на электроплитке всегда грелся кофейник. Стоя спиной ко мне и Диггеру, он продолжил:

– Как я понимаю, вы готовы приоткрыть карты?

– Есть и такой вариант.

Шамбрэн повернулся к нам с маленькой чашечкой кофе в руках.

– Я следовал за вами с закрытыми глазами, доверившись вам, как поводырю, мистер Салливан, – он не сводил глаз с лица Диггера. – Далее это невозможно по ряду причин. Я не хочу таиться от Харди. Мне слишком часто приходится обращаться в полицию. Я не могу сидеть сложа руки, я должен искать убийцу Мюррея Кардью, который был моим другом. Не хочу ждать, пока появятся новые жертвы. Ясно?

– Яснее некуда.

Шамбрэн вернулся к столу, поставил чашечку на полированную поверхность.

– И теперь, если уж мне суждено хранить ваши секреты, мистер Салливан, я не хочу хранить их один. Я несу ответственность перед мистером Бэттлом, владельцем отеля, и перед тысячами людей, работающих и живущих в отеле. Если я затею с вами какую-то игру и со мной что-то случится, я хочу, чтобы мотивы, которыми я руководствовался, были известны не только нам обоим. И я готов выслушивать ваши признания только в присутствии Хаскелла.