Пальцы мальчика нервно теребили край простыни.

– Я доктор.

На мгновение его зеленые глаза встретились с ее.

– Не такой, который делает уколы,— быстро добавила она.— Я больше разговариваю. А также слушаю, если ты захочешь поговорить со мной.

Мальчик отвернулся и уставился в окно на темные деревья. Холли не могла понять выражение его лица,

Холли ждала, наблюдая за ним. Но ничего не менялось.

– Что-то с тобой произошло,— сказала она больше самой себе, чем мальчику.— О чем ты сейчас думаешь?

Больница округа Ла Рейн больше походила на дорогой горный курорт, чем на лечебное заведение. Она была расположена в живописном уголке леса на склоне горы над городом Пиньон. За ней виднелись Техасские горы. Удобства, великолепное оборудование, вежливость налогоплательщиков Калифорнии. Чего нельзя было сказать о персонале.

Выпускники медицинской школы, представители низших кланов, находили здесь свой дом. Врачи с сомнительным прошлым, медсестры с сомнительной репутацией — таков был ее персонал.

Здесь всегда было больше кроватей, чем пациентов. Администрация жила в страхе ожидания, что во время очередной бюджетной баталии в Сакраменто кто-нибудь предложит послать больницу ко всем чертям. Перестанут поступать средства, и множество людей останется без работы. А ведь бюджетные чиновники Сакраменто могли бы их содержать.

Доктор Холланда Лэнг, которую все называли просто Холли, не принадлежала к числу подобных. Она оставила прибыльную частную практику клинического психолога, когда работала в Министерстве общественных служб. Когда люди спрашивали, зачем она это сделала, Холли отвечала, что должна загладить свою вину. Ей неудобно было признаться, насколько глубоко заботили ее люди, нуждающиеся в помощи.

И округ Ла Рейн, учитывал эти странности, обратился именно к ней. Она была не высокого мнения об этом медицинском учреждении, но среди отверженных встретила несколько чудаков, к которым и сама могла относиться.

Теперь Холли смотрела на мальчика, пытаясь понять, что с ним произошло. Его привезли два часа назад, и за это время он не произнес ни слова. Она выгнала из палаты любопытных зрителей, чувствуя, что по крайней мере сумеет успокоить мальчика.

За дверью послышался шум. Она с досадой обернулась.

На пороге стоял шериф Гевин Ремси.

– Не возражаете, если я войду?

– А разве я могу вас остановить?

– Безусловно. Если скажете, чтобы я ушел.

У Холли перехватило дыхание. Ее отвращение к полицейским невольно вернуло в прошлое, ее участие в студенческих демонстрациях протеста, но это не помогло.

– Входите,— произнесла она.

– Благодарю, мисс Лэнг. Я постараюсь вас не задержать.

– Я доктор.

– О, конечно. Доктор Лэнг. Прошу прощения. Она смягчилась.

– К чему такие условности. Мы можем называть друг друга просто по именам. Я Холли.

– Гевин,— ответил он.

«А он неплохо смотрится,— подумала Холли,— если, конечно, вам нравится подобный тип. Тип мужчины с рекламы «Мальборо». Она видела его раньше в Пиньоне и с сожалением подумала, что он полицейский.

– Как мальчик? — спросил Ремси.

– Состояние удовлетворительное.

– Он что-нибудь сказал?

Холли быстро взглянула на юного пациента.

Зеленые глаза настороженно смотрели на шерифа.

– Мы только познакомились,— сказала она.— Еще ни о чем не говорили.

– Я хочу задать ему несколько вопросов. Мальчик, казалось, сжался на кровати.

– Может, сначала поговорите со мной? — предложила Холли.