Сойдя с автобуса, он сразу же заметил дом Бекки. Стал считать балконы. Так, она оставила свет зажженным. Умно сделано. Как разозлилась бы она, узнай, что он пришел сюда, не предупредив ее. Но иначе он поступить не мог. Если уж бессмысленно рисковать, то надо делать это в одиночку.

Он пошел к проходу, где, по его расчетам, эти твари должны были собираться накануне. Разумеется, снег уже скрыл все их следы. Но рано или поздно они сюда вернутся. И если у них действительно так развито обоняние, как предполагал Фергюсон, то они учуют его задолго до того, как увидят. Тогда, ну что же… пусть приходят! Он слегка выдвинул М-II из кармана, затем опустился на корточки за мусорным баком и стал ждать.

Час ночи. Подвывал северный ветер. Два часа. Вьюжило. Уилсон размял онемевшие ноги, энергично потер нос, при слушался к биению сердца. К трем пятнадцати его стало клонить ко сну. Для бодрости он крепко ущипнул себя за щеку. Затем все успокоилось. Снегопад прекратился. Он невольно вздрогнул. Надо же: заснул! Который теперь час? Четыре часа двадцать минут. До чего надоело. А впереди еще целый час… Но на той стороне улицы, напротив прохода, стояли они – шестеро и прямо на свету. Ничего более леденящего душу и ужасного он никогда в своей жизни не видел. Уилсон весь напрягся и, не шевелясь, пристально разглядывал их.

Это были крупные звери. Их можно было принять за волков. Однако шерсть у них была темно-коричневого цвета, а голова держалась на гораздо более длинной, чем у тех, шее. Длинные остроконечные уши были направлены в его сторону. Он почти физически ощущал, как они выслушивают его. Какой-то участок мозга истерично требовал: «Боже! Да стреляй же, стреляй!» Но он не мог шевельнуть и пальцем, словно окаменел. А твари стояли, и из-под выступавших вперед бровей остро сверкали их серые глаза. Они выглядели как убийцы, но… какие-то безмятежные, просветленные. Их отвислое подобие губ казалось до странности чувственным. В их мордах не было ничего человеческого, но явственно проступали ум и сообразительность. Несомненно, их внешность похлеще тигриной, беспощаднее и более невосприимчива к контакту.

«СТРЕЛЯЙ!»

Он неспешно, как при замедленной съемке, вытащил оружие. Осторожно взял их на мушку, но… они мгновенно исчезли.

Никаких следов их пребывания, даже снег не скрипнул. Ничего! Они просто РАСТАЯЛИ! Черт побери, он даже и подумать не мог, что они настолько быстры! И тогда уж он рванул с места в карьер – что было сил. Как безумный, он выскочил на середину заснеженной улицы. Он чувствовал себя старым, совсем старым. Задыхаясь от напряжения, он бросился к освещенному окну. Это был ночной бар. Он ворвался вовнутрь.

– Эй, приятель, ну и напугал же ты меня!

– Извините, извините! Я… мне холодно. У тебя есть кофе?

– А как же, сейчас сделаю. Ты что это мчался как угорелый, свою задницу спасал? Неприятности, старина?

– Я хотел согреться. Всего лишь.

Бармен поставил на стойку кофе. Но из рук его не выпускал.

– А у тебя найдутся 50 центов, папаша? Плата вперед.

– Ах, да… Ну конечно.

Уилсон заплатил, взял обжигающе горячую чашку, поднес к губам и сделал глоток.

«Господи! Я ОСТАЛСЯ ЖИВ! Я ведь на удивление быстро выхватил этот проклятый пистолет! Секундой позже они бы бросились на меня, ну и шуточки! Есть над чем позубоскалить…»

Даже если и показалось ему в тот момент, что он замешкался, на самом деле пистолет он выхватил практически мгновенно. Достаточно быстро, чтобы спасти свою шкуру. Но они отреагировали с необыкновенной быстротой. Он сделал еще глоток кофе, заметив, как сильно дрожит его рука. Надо остановить это. Когда-то давно он научился справляться с тем особым чувством, которое возникает, когда чудом избежишь смерти.