|
Не следовало привлекать внимания к их затее. Завтра утром все это уже не будет иметь никакого значения, так как у них на руках окажутся необходимые фото. Бекки взглянула на «старлайт», лежавший на столе в гостиной. Он был похож на мяч для игры в регби. И только объектив, словно глаз крупного зверя, забившегося в берлогу, выдавал истинное назначение этого аппарата. Пользоваться им научились все, чтобы привыкнуть к его форме и исключительно сложному устройству. Вероятность нечаянного включения была достаточно велика, да и механизм наводки был весьма деликатным. И как только солдаты умудрялись пользоваться им под огнем противника? Фотоаппарат был чрезвычайно хрупким, мог треснуть при малейшем ударе и выходил из строя, как только батарейки чуть-чуть садились. Но когда он работал, то результаты были поразительными.
– Кто-нибудь пробовал снимать им снаружи? – спросила Бекки. – Эта честь предоставлена тебе первой. Она кивнула. С общего согласия было решено, что первой в наблюдение пойдет она – с 8 часов 30 минут до 10 часов 30 минут. Они договорились и о графике несения дозора в целом. Вторым шел Фергюсон. Сначала он немного заартачился, заявляя, что пойдет вниз, в проход, чтобы иметь возможность непосредственно встретиться с этими, как он их называл, «волками». Но остальные сумели переубедить его. С 1 часа 30 минут до 3 часов 30 минут была очередь Дика. Это было предполагаемое время нападения, потому что обычно именно в эти часы ночи они начинали охотиться. Дик сам настоял на том, чтобы быть третьим, заявив, что он – самый сильный из всех и, следовательно, более чем кто-либо способен противостоять противнику. Бекки не могла отрицать этого. Одному только Богу было известно, насколько измотались она и Уилсон. Что до Фергюсона, то тот был на грани нервного срыва. Дик действительно был самым крепким из них, и было естественно поручить ему дежурство в самый опасный момент. И все же ей не хотелось, чтобы это был он. Она чувствовала, что ее влечет к мужу странным и неясным ей самой образом, не связанным с их любовью. Была в Дике какая-то уязвимость, которая вызывала в ней стремление взять его под защиту. В физическом плане он больше не притягивал ее, другое дело – сила его характера. Ведь, в конце концов, он отважился поставить на карту всю свою карьеру ради того, чтобы обеспечить лечение отца. Дик всегда был добр и отзывчив и по отношению к ней. Но в нем возникла какая-то стена, преграждавшая путь к его сердцу и не дававшая ей проникнуть в его тайные мысли. Она хотела их знать, но он упорно не подпускал ее, а возможно, отказывал в этом даже самому себе. Несмотря на нежность и теплоту, которые он принес в их интимные отношения, он так до конца ей и не раскрылся. Настоящий Дик Нефф был так же неведом ей сегодня, как и при первой их встрече. И после неоднократных безуспешных попыток сломать эту преграду она сдалась. Но в эти минуты она поняла, чего не хватало их любви, и пыталась сделать все возможное, чтобы выправить положение. Но нужно было, чтобы и Дик стремился к тому же. Ей так хотелось, чтобы он уделил ей себя в гораздо большей степени, а не ограничивался совсем малюсенькой частью своего «я», порожденной настоятельной сексуальной потребностью. Но неясная для нее по своему происхождению интуиция подсказывала Бекки, что у нее ничего не получится, возможно, из-за холодности, которую она, как правило, встречала в его взгляде, а также из-за желания, иногда охватывавшего его, когда она отчаянно искала его любви. Редкий коп изведал столько, сколько Дик. Его путь слишком часто пересекался с жизненными бедами других, чтобы в нем самом осталось желание открывать кому-либо душу, даже собственной жене. Сразу после свадьбы он приходил домой с глазами, ввалившимися от печали, не в состоянии выразить свои чувства по отношению к тем мерзостям, которые он перед этим пережил. Затем совершенно неожиданно он еле слышно начинал рассказывать о них. |
