Он отстранился, давая глотнуть воздуха, сбившиеся дыхания переплелись. Даромила дрожала, взгляд затуманился, и она почти ничего не видела, не видела, что и княжич смотрел откуда-то из глубины.

— Ответь мне, — попросил он мягко.

— Что изменится, если отвечу? Ярополк мой муж, как я могу пойти за тебя? Мы скрепляли узы перед Богами… Что скажут люди… — Даромила прикусила язык, что же она говорит?

Пребран молчал, размышляя.

— Справедливости легко добиться, если сказать правду…

Даромила поникла. Признаваться в правде казалось непосильной задачей, по крайней мере, не сейчас. Княгиня отступила, отходя к столу, унимая сбившееся дыхание.

— Мне нужно время, — ответила она немного холоднее, чем хотелось.

Конечно, его у неё не было, но непросто вот так сразу принять решение, когда ещё не улеглись чувства и пережитое потрясение.

— Я подожду, — Пребран посмотрел прямо, — но по возвращении мне нужно знать, — отступил на шаг. — Надеюсь, ты не уйдёшь, и я увижу тебя здесь, — сказав это, Пребран прищурился, сверкнул в них дикий огонёк, и, развернувшись, он решительно пошёл прочь.

И как только дверь прикрылась за ним, сразу и прохладно стало. Даромила без сил опустилась на постель, долго смотрела в пол. Сплела же богиня-пряха для неё узел, такой, что и не развяжешь, да и надо ли пытаться? Но одно она понимала ясно, нужно вычеркнуть прошлое и больше не вспоминать.

ГЛАВА 14. Тропы

Пребран покидал второй ярус быстро. Мало. Слишком мало он получил, и хотелось большего. Бешено колотилось сердце, а мышцы в паху свело от боли, налились свинцовой рудой. Он остался голодным, не насытившимся ни её запахом, ни быстрым поцелуем, ни сколь короткой близостью. Хотелось ещё и от чувства неудовлетворения, казалось, перевернулся весь мир, и он падал в бездну, потеряв всякую надежду выгрести из омута, в котором необратимо тонул. Возвращаться в клеть было сейчас пагубно, княжич вышел из терема на крыльцо, под ночное небо, оперся руками о брусья, опустив голову, дыша тяжело и надрывно, вбирая воздух большими глотками, наполняя грудь морозом. Нечеловеческими усилиями удалось отстраниться от неё, выдернув насильно себя из омута её глаз. Пальцы ещё помнили гладкость её кожи, а губы — бархат её губ, послушных, нежных.

Из утробы небосклона хищно и остро сверкали звёзды. Он бы мог взять её прямо там, ничто не мешало этому, но Даромила была слишком напугана, слишком потеряна, чтобы принять его целиком. Какой же паскуда этот Ярополк! И как он мог обижать её!? Обращаться с ней по-зверски! Но тут же пронзило копьём чувство собственной ничтожности, он-то сам мало чем отличался от князя, лишь только тем, что никогда не поднимал руку на женщину, хотя кто знает, что бы было с ним, если бы не встретил однажды травницу.

Пребран тряхнул одурелой головой, выдохнул шумно, снова глянул в ночное, звенящее мерзлотой небо. Но кипящий гнев и возбуждение не стихали, и буйство это сулило бессонную ночь, уснуть уже не получится совсем. И нужно было срочно что-то делать, сбросить напряжение, которое скопилось за эти дни пребывания рядом с ней, видя её, но не касаясь. Да что там, лишний раз взглянуть не мог, боясь напугать. Но ни с кем не хотелось, только с ней.

Пребран стиснул челюсти, сунув руку в штаны. Рьяно заскользил ладонью по твёрдой, что дуб, плоти, проклиная себя за то, что отправился к ней, зная, чем может это всё закончиться и какими мучениями это ему обернётся.