— А какая часть была хороша?

— Когда она пела свои старые песни и рассказывала мне о моем дедушке.

— И это заняло у тебя всю ночь? — уточнила Стелла голосом сплетницы.

— Я не остался у них ночевать, я уехал около десяти часов, когда мы почти подрались. Я…

Опять это слово застряло у него в горле. Создавалось впечатление, что оно слишком много значит для него.

— Что же ты делал?

— Я уехал и долго стоял там, где мы были с ней в первый раз. Я сидел там почти до двух часов ночи и, знаешь, слушал океан. Океан и шоссе. Слушал и пытался понять, что же я должен делать. — И он добавил таким тоном, словно это предназначалось специально для меня: — А сейчас, насколько я понимаю, у меня нет никакого выбора. Конечно, они возвратят меня в «Проклятую лагуну».

— И меня тоже, — сказала Стелла нервно. — Мы сможем посылать друг другу секретные записки. Будем прятать их в дуплах и в мусоре.

— Это совсем не смешно, Стелла. Они в этой «Лагуне» все обречены сойти с ума, если уже не сошли, даже преподаватели. Им не выбраться оттуда.

— Давай о другом, — сказала она. — Что же ты делал после двух часов?

— Поехал повидаться с Сэмом Джексоном, хотел посоветоваться с ним, что мне делать. Но так и не смог сказать ему, кто мои настоящие родители. Слишком тяжело оказалось говорить об этом. Я не хотел ехать домой и не хотел возвращаться в мотель.

— Тогда ты и перевернулся в машине, пытаясь покончить с собой!

— Я…

Опять наступило молчание, и на этот раз уже окончательное. Том отвернулся, прижался лбом к стеклу и стал смотреть, как проносятся мимо фонари, скрываясь в темноте, из которой они только что возникли. Некоторое время спустя я заметил, как рука Стеллы легла ему на плечи. По лицу его текли слезы.

Глава 26

Стеллу я высадил первой. Она отказывалась выйти из машины до тех пор, пока Том не пообещал ей, что никуда не убежит опять, по крайней мере не сказав ей.

Из дома показался Джей Карлсон. Он шел осторожно, будто на цыпочках. Подойдя к Стелле, он обнял ее за плечи. Это было настолько неожиданно для нее, что она тоже прислонилась к нему. Может быть, за время ее отсутствия Карлсоны научились чему-нибудь? Или начали учиться? Люди иногда начинают кое-что понимать.

Они вошли в дом, а я свернул на дорогу к Хиллманам.

— Я не верю ему, он фальшивит, — сказал Том. — Стелла разрешила мне взять машину, а он потом все перевернул и сказал полиции, что я ее украл.

— Можно предположить, что в то время он действительно так думал.

— Но ведь позже он узнал от Стеллы правду и все-таки продолжал настаивать на своем заявлении, что я украл.

— Один бесчестный поступок неизбежно влечет за собой другие, — сказал я. — Это всем известно.

— Это камешек и в мой огород?

— Нет, я думаю, ты честен, поскольку понимаешь, о чем мы говорим. Но ты смотришь на все только с одной стороны, с той, которая тебе ближе, поэтому, естественно, у тебя накопилось так много недовольства.

— Да, мне многое не по душе, — согласился он и через некоторое время заговорил снова: — Вы ошибаетесь, думая, что я смотрю только с одной стороны. Я могу себе представить, что чувствовали мои приемные родители, но я знаю, что чувствовал и я сам. Я не мог оставаться расколотым пополам, а последние несколько ночей меня охватывало такое чувство, словно кто-то разрубил меня топором на две части. Я лежал и не спал на той старой медной кровати, где, как вы знаете, Майкл и Кэрол зачали меня, а в другой комнате храпел Сайп, и я был там, и меня не было. Понимаете? Я никак не мог поверить, что я — это я, и что эта жизнь — моя жизнь, и что эти люди — действительно мои родители.