Буревой поклонился и покинул шатер. Если бы Рюрик в этот момент посмотрел на своего верного друга, он бы увидел жгучую ненависть в глубине его глаз. Но сейчас его занимал только сын. Через десять минут князь вышел из шатра и направился к веселящейся толпе. Сзади послышались легкие шаги, он обернулся и увидел Буревоя во главе десятка воинов.

— А это ты? — сказал Рюрик, слегка замедлив ход, дожидаясь своего советника, — ты чего не на празднике?

— Да дело одно к тебе есть, князь.

— Ну, сказывай, что за дело, да пойдем к людям.

— Да так, не дело даже, а просьба одного хорошего человека, просил он тебе передать, что с Буяна ты ушел вовремя, но от смерти не уйдешь, — и большим засапожным ножом ударил Рюрика в живот, разрывая легкую ткань рубахи князя. Рюрик удивленно посмотрел на убийцу. — Отон велел передать, что нигде не будет покоя роду Рюриковичей, все здесь поляжете. Буревой обернулся к воинам, что стояли за ним, — не щадить, никого и некому будет мстить.

Старший из ратников кивнул и бросился в сторону веселящегося народа. Сам же Буревой с пятью телохранителями метнулся к княжескому шатру. Через секунду варяжский лагерь взорвался звоном мечей и секир, криками боли и ненависти. Из бойни, что секунду назад была праздничной толпой, вынырнул десяток воинов, и рубились они так мощно, что никто не мог их остановить. Впереди в окровавленной рубахе с обнаженным мечем несся Хельги, он рвался к княжьему шатру, предупредить, защитить, но было поздно. У шатра шел бой, там два стражника сдерживали пятерых нападавших во главе с Буревоем. Хельги споткнулся обо что-то мягкое, лежащее на земле, опустив глаза на досадную помеху (в мыслях он уже был там, у шатра, где шел бой), он вскрикнул, тело его князя и родича с ножом в животе еще жило, но глаза уже подернулись мутной пеленой. Упав на колени рядом с ним, он осторожно приподнял голову Рюрика.

— Хельги, — зашептал Рюрик, — спаси сына, это Буревой, он служит Отону, иди в Китеж. — Струйка крови сбежала с уголка губ, великий варяг умер.

Хельги оглядел людей, стоящих рядом с ним, их было не больше четырех десятков простых ратников с окровавленными мечами в руках, это все, кто смог вырваться с праздничной тризны.

— За Ингвара! — заорал Хельги и бросился к шатру.

— За Ингвара! — заорали воины и с такой силой ударили в строй предателей, осаждающих княжеский шатер, что сразу опрокинули и рассеяли десяток воинов под предводительством Буревоя.

Но тот, поняв, что сейчас верх не его, побежал в сторону поляны, где недавно был праздник, а теперь шла резня. Оба воина, защищавших шатер, были ранены, но живы. Хельги ворвался внутрь, схватил маленького князя и с оставшимися верными воинами заспешил в сторону леса.

Безумный бег по нескончаемым зарослям продолжался два дня. На третий Хельги остановился посреди широкой поляны, в центре которой был небольшой холм.

— Здесь, друже, мы либо за Рюрика отомстим, либо все в землю ляжем, — обратился он к своим последним воинам.

— Любо! — гаркнули в ответ ратники, и стали готовится к битве.

Погоня появилась через три часа. И началась сеча лютая. В уставших беглецов летела туча стрел, многие из них нашли свои цели, но воинство Хельги дралось храбро и платило одним своим за пятерых чужих, но слишком мало их было. Воевода Рюрика стоял на вершине холма и смотрел, как последние десять ратников отходят к нему, а воинов Буревоя в броне, с щитами было не меньше сотни.

— Вот и все, князь, — обратился Хельги к маленькому свертку на земле, — не выполнил я последнюю волю Рюрика, знать прогневили мы богов чем-то, зато умрем как мужчины.

В этот момент битва докатилась до вершины холма, воины в простых рубахах бросились в атаку так отчаянно, что враги на мгновение дрогнули, но явно неравны были силы — и вот уже один Хельги бьется над свертком с молодым князем.