Возможно, ещё влияло место, где мы находились. Все-таки лаборатория особистов не самый лучший вариант для откровенных, доверительных бесед. А нам точно нужно многое обсудить откровенно и доверительно. Но, что говорится, за неимением лучшего, сойдёт и это. Лучше плохо, чем вообще никак. Тем более сейчас без той правды, которую знает только матушка, ни я, ни Романовский с места не сдвинемся.

Я, честно говоря, даже не рассчитывал, что встречу с матерью организуют настолько быстро. Думал, как обычно Ликвидатор еще покомпостирует мозг. Он это страсть как любит, напускать туману и выдерживать чертовы паузы. Ему нужно было устроиться работать театральным режиссером. Отличные драмы и трагедии ставил бы.

Однако, похоже, Романовский и правда решил пойти на нормальное, адекватное сотрудничество между нами. Всё-таки ситуация на самом деле, мягко говоря, вышла из-под контроля. Куда уж дальше. Все новостные каналы пестрят сюжетами о вчерашнем «терракте». Помимо особистов постарадало около десяти человек гражданских. К счастью, все они остались живы. А вот травмы… Двое вроде бы в тяжёлом состоянии, находятся в реанимации. Врачи прогнозов никаких не дают. И один из пострадавших — ребёнок.

Узнал я это благодаря Толику. Когда вышел из ванной комнаты сразу уткнулся взглядом в плазменную панель, которую он включил в мое отсутствие. Пацан сидел на полу, сложив ноги крест-накрест и пялился на экран, открыв рот. В руках держал пульт. Как только заметил мое появление, сразу вырубил телевизор.

— Включи. Я не девица с трепетными чувствами, рыдать и впадать в истерику не стану. Сам понимаю, что сделал. — Бросил я Толику, одновременно вытаскивая одежду из шкафа. — Хочу понимать реальную ситуацию. Хватит щадить мои несуществующие чувства.

— Борис, бывает и такое. Жертвы, они неизбежны. — Не понятно к чему сказал Толик. Можно подумать, я его спрашивал. Или просил какой-то психологической поддержки.

— Угу.

От других комментариев воздержался. Сказать особо нечего. Пожалуй, кроме того, что… блин…что я не испытываю эмоций.

Вчера как-то не сильно заострил внимание на данном нюансе. Думал, типа посттравматический синдром так проявляется. А сейчас вот уже реально напрягся. Нет эмоций. Вообще никаких. Даже чувство сожаления о содеянном ушло. Просто пустота внутри и все. Голая степь, по которой то в одну сторону, то в другую перекати-поле кувыркается.

Это ненормально. Я же, блин, человек. Я должен хоть что-то чувствовать.

Не успел одеться, как в дверь постучали и на пороге возникла Романовская. Каменное лицо, одежда с иголочки, прическа и высокомерный взгляд. Ну эта, похоже, начала приходить в себя.

Хотя бы ее чудаковатое детское поведение закончилось. Сейчас бы оно очень некстати было. По большому счету, спасибо Толику, что он сократил этап «взросления» Романовской как псионика. Раньше, вроде бы, подобным образом учили детей плавать. Читал в какой-то статье. Сажали в лодку, отплывали подальше от берега и выпихивали за борт. Типа, плыви, если хочешь жить. И ничего, плыли. Вот так же с Романовской сделал Толик.

— Отец ждет нас в кабинете. Сказал, прежде, чем уедете из дома в лабораторию, он должен что-то сообщить.

— Мы уедем? — Удивился я. — Тебя в составе нашей компании не будет?

— Нет. Мне велено оставаться дома. Поторопись. Он сказал, разговор важный.

Не дожидаясь моего ответа, Ангелина сразу развернулась и вышла из спальни.

— Чет она какая-то… Слишком спокойная. — Толик настороженно посмотрел ей вслед. — Как кукла, честное слово. Может, у нее стресс проявляется через безразличие?

— Есть такое.