Телефонистка с важным видом внимала им. Малко пришло в голову, что ей с ее прелестями не составило бы ни малейшего труда разбогатеть в любой цивилизованной стране. Преподобный Согвала подошел к столику, на котором стояли стеклянные страусики.

— Если кто-нибудь придет к вам с такой игрушкой, исполните в точности все, что вам скажет этот человек. Мне не хотелось бы частых встреч с вами. Люди из госбезопасности не любят, когда мы ведем разговоры с иностранными журналистами. До скорого свидания.

— До скорого.

Малко вышел на обсаженную акациями Моффет-стрит. Странная, однако, церковь. Работников Объединенной методистской церкви, кажется, больше занимала политика, нежели проповедование слова Божия. Теперь ему стала понятна откровенная неприязнь белых родезийцев к иностранным миссионерам. Несмотря на внешнее спокойствие Солсбери, чернокожих в галстуках, в стране разворачивалась война не на живот, а на смерть, которая могла завершиться лишь поражением белых...

Но как втолковать это людям, страшившимся лишиться всего, бежавшим из других африканских стран — Замбии, Руанды, Мозамбика?

Дождь кончился. Нескончаемые дожди этого времени года действовали угнетающе. Стояла невыносимая духота. Малко тревожило, удалось ли Особому отделу установить личность того, кто ускользнул от него субботним вечером. Если допрашивали портье «Мономатапы», то он, наверное, сообщил, что позднее возвращение Малко не имело к политике ни малейшего отношения...

Мысли его обратились к предстоявшему ужину с Дафной Прайс. Он отправлялся в самое логово врага, но в подобных обстоятельствах зачастую выяснялись любопытные вещи.

Дафна Прайс заговорила вдруг в полный голос, в ее глазах появился возбужденный блеск, лежавшая на скатерти рука судорожно сжалась. Малко поразила неожиданно происшедшая в ней перемена. До тех пор она говорила мягко, почти ласково, так что Малко с трудом мог поверить, что она причастна к убийству Эда Скити. Сидевшая за соседним столиком пара одобрительно улыбалась.

Ресторан «Коссак» по Семенс-стрит был почти пуст. Час назад она приехала за Малко, необыкновенно элегантная в костюме из шелка, к которому она надела серебристые чулки. Усевшись за стойкой бара, она так высоко скрестила ноги, что показался краешек кремовой резинки. Было отрадно сознавать, что цивилизация достигла и Солсбери.

Часть дня Малко провел в кабинетах различных министерств, стараясь собрать там какую-нибудь информацию. Но вряд ли таким способом ему бы удалось что-либо разузнать о плане «Ист Гейт». Чтобы успокоить Дафну Прайс, Малко вновь налил ей полный бокал южноафриканского вина. Они распивали уже вторую бутылку. Чернокожие официанты почтительно и безмолвно обслуживали их, храня на лицах непроницаемое выражение.

— Видимо, вам не удастся справиться с террористами, если им будут помогать кубинцы, — предположил Малко.

— Да, конечно, но еще не проведена мобилизация, а мы в состоянии поставить под ружье 40 000 человек, треть из которых — чернокожие, надежные на сто процентов.

— Не исключено, что они не всегда будут надежны.

Дафна Прайс перегнулась через стол. От выпитого вина ее лицо порозовело, глаза заблестели. Ее рука легла на руку Малко. Ей ужасно хотелось убедить его.

— 28 апреля премьер-министр назначил четырех министров и шестерых помощников государственного секретаря. Все черные. У нас нет больше правительства, угнетающего чернокожее население.

Малко промолчал. И АНК, и зарубежное сопротивление единодушно осудили поступок Яна Смита, ибо все десять черных, включенных в правительство, были племенными вождями, назначенными правительством на должность и получающими от него жалованье, то есть лицами наемного труда.