— Не очень ли горько вспоминать об этом?

— Нужно, чтобы мы не забывали.

— Но ты не смог бы забыть. Я знаю, их смерть постоянно у тебя на уме.

Ричард с серьезным видом кивнул.

— Жаль, тебя с нами не было, Анна, — продолжал он. — Там был покров, усеянный золотыми солнцами. Солнце — наш герб... Солнце Йорков. Были серебряные розы, хоругви с изображением Христа, восседающего на радуге, с золотыми ангелами. Чудесное зрелище.

— А как твоя мать? Ее очень печалила эта церемония?

— Очень, но все же мать настояла на присутствии там. Она очень гордится нашей семьей — особенно с тех пор, как Эдуард стал королем. Знает, что отцу хотелось бы этого. Для себя он не добился короны — зато она досталась Эдуарду.

Ричард умолк, и я поняла, что он думает о голове в бумажной короне на стене Йорка, знаменующей временное торжество дома Ланкастеров. Очень недолгое. Но теперь трон занимал славный Эдуард — лучший из всех королей Англии.

В глазах Ричарда стояли слезы, и я радовалась, что он не прячет их от меня. Увидел бы их еще кто-то, Ричард испытал бы стыд и гнев.

Той весной и летом Ричард часто покидал Миддлхем. Король присылал за ним, и он с радостью ехал. Я постоянно надеялась, что он вернется, и тихо радовалась, когда возвращался,. Ричард много рассказывал мне о своих отношениях с братом: о том, что Эдуард дал ему свиту, о том, как он добр, о том, какая честь — быть братом такого короля.

Изабелла сказала, что король любит Ричарда больше, чем Георга, и это несправедливо, так как Георг старше. В конце концов, Ричард еще мальчик, притом недоросток — ничуть не похож на братьев. Однако Эдуарду нравится его показное преклонение. И он оказывает Ричарду больше почестей, чем среднему брату.

— Кто тебе это сказал? — спросила я.

— Георг, разумеется.

— Ты, кажется, очень сдружилась с ним. Изабелла таинственно улыбнулась, и я продолжала:

— Король оказывает почести Ричарду за преданность.

— Георг умен и красив, а на Ричарда, не будь он королевским братом, никто бы не обратил внимания.

— Ты его совершенно не знаешь.

— Подрасти тебе надо, — презрительно сказала Изабелла. — Я нахожу Георга привлекательным. Жаль, он не старший. Тогда бы корона досталась ему.

В глазах ее появилось мечтательное выражение. Я решила, что она видит в Георге будущего мужа.

За беспокойной весной последовало беспокойное лето. Я думала, что мы не будем знать покоя, пока Маргарита не потерпит окончательного поражения. Сторонники Ланкастеров восставали по всей стране, отец надолго уезжал, и, когда в замок прибывали гонцы, мать боялась,

что с плохими вестями. Основания для таких страхов были. К счастью, сторонники Йорков одерживали больше побед, чем терпели поражений, и в этом была немалая заслуга нашего рода.

При Хеджли Муре мой дядя Джон Невилл, лорд Монтегю, разбил превосходящие силы ланкастерцев и вскоре нанес им под Хексхемом решающий удар. Это явилось громадным успехом дома Невиллов, и все признали, что граф Уорик обеспечивает трон Эдуарду.

Я никогда не видела отца таким довольным. Он достиг вершины власти. Он возвел на трон Эдуарда и — как ему казалось — не мог бы выбрать для осуществления своих планов более подходящего человека. Приветливый Эдуард являлся идеальным королем: люди его очень любили, он обладал в полной мере обаянием, подобающим монарху. К тому же питал слабость к удовольствиям, что должно было отвратить его от вмешательства в государственные дела, а отцу именно это и требовалось. Пусть король развлекается, а граф Уорик тем временем от его имени правит страной.

Кончался сентябрь. Настало время относительного покоя. Маргарита после поражений при Хеджли Муре и Хексхеме бежала из Англии; ланкастерцы пребывали в замешательстве.