Рамон знаком показал, чтобы Пьеро заткнулся, — покрутил пальцем у виска, указывая на Дени.

— Прифена я не брошу, — сказал Пьеро. — Он никогда не выступал против нас.

— Хватит, — сказал Дени. — Я уже прослушал проповедь директора на утренней службе.

— Ты вообще ничего не понимаешь, — сказал Пьеро, начиная заводиться. — Просто болван!

— С меня довольно, — сказал Дени во весь голос.

Он дал Пьеро пощечину, и все ученики повернулись в их сторону. Щека у Пьеро побагровела. Он смотрел Дени в глаза. Потом молча отвел взгляд. Отец Белон следил за ним.

— Что-то не так, Кани?

— Все нормально, — сказал Пьеро, — все очень даже нормально.

— Что у вас произошло с Летераном?

— Ничего, — сказал Пьеро, — совсем ничего не произошло.

— Ведите себя спокойно, — сказал отец Белон и продолжил прерванный урок.

Рамон презрительно отвернулся от Дени. Дени опустил голову и молчал. Он изредка бросал взгляды на Пьеро, но Пьеро сидел с непроницаемым лицом. Тогда он посмотрел на Прифена. Прифен шепотом переговаривался с Дебокуром, но выглядел недовольным. Раскрасневшимся и недовольным. Дени ждал.

К концу первого часа Дебокур поднял руку и попросил разрешения выйти. Отец Белон разрешил кивком головы. Дебокур встал, прошел мимо кафедры и открыл дверь. Дени смотрел, как он выходит, подождал, пока закроется дверь, и стал наблюдать, как поведет себя Прифен. Прифен не поднимал головы, он писал. Однако Дени заметил, что он лишь притворяется, что пишет, а сам думает о другом. Он продолжал наблюдать за ним, и через некоторое время Прифен поднял руку и тоже попросился выйти. Отец Белон знаком показал ему, что разрешает, и Прифен, внезапно побледнев, направился к двери.

— Ну вот, — сказал Рамон, когда тот вышел.

Пьеро собрал книги и поднялся.

— Святой отец, — громко сказал он, — разрешите мне выйти.

— Там уже двое, — сказал отец Белон.

— Я плохо себя чувствую, — сказал Пьеро.

— Оставайтесь на своем месте. Пойдете, когда те вернутся.

— Но я плохо себя чувствую, отец.

— Оставайтесь на месте, говорю вам.

Пьеро сел, дав священнику на минуту продолжить урок. Потом он повернулся к Жаки, сидевшему в конце класса, и крикнул ему:

— Эй, Жаки! А что Белон преподает сейчас — латынь или греческий?

— Кани! — сказал священник, направляясь к Пьеро.

— Что, отец?

— Не соизволите ли замолчать?

— Но я же не с вами разговариваю, а с Жаки!

— Два часа после занятий в четверг!

— Но это неслыханно! Я ведь разговариваю с Жаки.

— Немедленно вон!

Пьеро улыбнулся и встал из-за парты.

— Хорошо, отец, — сказал он.

Священник спохватился.

— Нет, останьтесь.

— Вот уж нет, отец, вы ведь велели мне уйти.

В глубине класса поднялся Жаки:

— Он ничего не сделал, это несправедливо.

— Рено, вон из класса!

— Нет, отец. Мне надо работать.

Но за это время Пьеро уже успел выйти. Рено сел на место, а священник, покачав головой, совершенно отчаявшись, продолжил урок.

Теперь поднялся Дени. За ним Рамон.

— Ты мне за это ответишь! — сказал Дени.

— Думаешь, напугал меня? — сказал Рамон.

Отец Белон, выведенный из себя, принялся стучать по столу.

— Выйдите оба! К префекту, немедленно! С меня довольно на сегодня!

Мальчики молча направились к двери.