Мужчина ушел, не сказав ни слова. Когда взрывы зазвучали громче, Дени тоже вышел. На улице люди, сбившись в испуганные стайки, бежали по направлению к бомбоубежищу. Дени забыл взять бутылку, но решил, что вернется за ней потом. Когда он добрался до дома, бомбы начали падать возле вокзала и дальше, на другом конце города, недалеко от набережной.

Мадам Летеран нервничала, пытаясь найти в ящике документы и деньги.

— Спускайся, — сказала она Дени. — Не нужно здесь оставаться. Спускайся.

— Я подожду тебя, — сказал Дени. — Папа скоро придет.

— Спускайся! — закричала мать. — Умоляю тебя, спускайся, или я тебя ударю.

— Ну ладно, — сказал Дени.

И он спустился.

Внизу в коридоре стояли жильцы дома и переговаривались между собой. Некоторые еще только спускались по лестнице — бежали, перепрыгивая через ступеньки. Бомбы падали все ближе и ближе.

— Самолеты летят в нашу сторону, — сказал какой-то мужчина.

И закрыл дверь в коридор.

— Внимание, самолеты летят в нашу сторону! Не стойте возле двери.

Остальные — мужчины и женщины — сидели, пригнувшись, возле лестницы. Дени поднялся на несколько ступенек и посмотрел наверх. Был ясно слышен гул самолетов.

— Мама, — закричал он, — спускайся!

— Иду, — сказала его мать сверху. — Не бойся, дорогой, я иду.

— Я не боюсь, черт побери! — крикнул Дени. — Немедленно спускайся!

Она, наверное, была на третьем этаже, когда упала бомба. Раздалось множество взрывов, и Дени, лежа на земле, увидел, как стена подвала заходила ходуном и начала разваливаться.

— Спускайся! — повторил он.

Но его голос утонул в грохоте. Люди жались друг к другу в коридоре, и он услышал, как какая-то женщина взывала к святому Кристофу и святому Антонию. Впервые в жизни он увидел, как ведут себя взрослые, когда им страшно.

Он обнял мать, когда она подошла. Она тоже была напугана. На щеке и на волосах у нее выступили капли крови.

— Что это? — спросил Дени.

— Ничего. Окна наверху разбились.

Они услышали странный свист, очень высоко, над крышами, среди гула самолетов. Свист не прекращался — люди сильнее прижались друг к другу, сидели плечом к плечу, опустив голову, с лицами, искаженными страхом.

Шум стал оглушительным. Люди кричали. Но их крики не были слышны. Рты открывались беззвучно. Тяжелая входная дверь с сорванным замком была вжата в стену. Когда Дени увидел, как от взрыва бомбы закачался пол, то подумал, что дом сейчас рухнет. Но дом устоял.

Они лежали на полу, внимательно прислушиваясь, женщины плакали. Дени подумал о сестре Клотильде, бормоча про себя: «Так я буду наказан — ее ранит или убьет». Взрывы удалялись, и постепенно все стихло. Люди вставали с пола один за другим, но ждали сигнала окончания тревоги, чтобы выйти на улицу. Вокруг дома виднелась лишь груда обломков и земли. На камнях лежало тело женщины. Оно было голое и обугленное. Женщина была мертва. Всюду ложилась черная горячая пыль.

Дени провел рукой по лицу, и рука стала черной.

— Только бы папа вернулся, — сказала стоявшая рядом мать.

Она еще дрожала.

— Он придет, — сказал Дени.

Они шли по улице. Люди выходили из домов, чтобы посмотреть на разрушения. Парикмахерской больше не было. Мужчины несли тело парикмахера. Оно было изуродовано, но Дени узнал его по порванному, окровавленному переднику. Голова была оторвана, а руки волочились по земле.

— Ну вот, — сказал себе Дени, — теперь он больше не будет трястись.