Почти через три часа она сидела лицом к лицу с Гилом возле его письменного стола. Обеденный перерыв она использовала на подготовку к этому испытанию — готовилась физически и морально. Она выглядела отлично; это ей было известно. Уже сама простота синего шерстяного костюма свидетельствовала о его качестве. Если бы и ее нервы можно было с такой легкостью кроить и подравнивать каждый раз, как одежду. Она гадала, заметит ли он мелкое дрожание ее пальцев. Если он и заметил, то, судя по всему, не обратил на это никакого внимания.

— Ты уже занялась передачей своих заявок другим сотрудникам отдела? — спросил он без каких-либо вступительных слов.

Боже милостивый! Этот человек думает, что она работала всю ночь и весь день!

— На передачу потребуется некоторое время. По меньшей мере, неделя. Я не могу просто взять и передать документы, не обсудив кое-что с новым исполнителем, который будет заниматься заявками, — возразила Оливия.

Наступила короткая пауза. Черные зрачки Гила сузились.

— Хорошо, я понимаю, что на завершение передачи дел требуется, возможно, какое-то время. Но я не хочу, чтобы ты использовала это как предлог, чтобы оттянуть начало работы на посту моего помощника.

— Я не…

— Ты со мной не согласна? Хватит играть в игрушки, Оливия! Ты призналась вчера, что не одобряешь известное условие в завещании твоей бабушки, что тебе не по душе мое назначение исполнительным директором и что тебе не нравится необходимость работы на меня.

Он довольно точно сформулировал все пункты ее недовольства, признала Оливия.

— А тебе бы все это понравилось, будь ты на моем месте? — с усмешкой спросила она.

— Нет.

Его спокойное признание слегка поубавило ее пыл. Оливия нахмурила брови.

— Ну, и что же ты предлагаешь в таком случае?

— Раз изменить ничего нельзя… а это так… я бы смирился и извлек бы из этого максимальную пользу.

Разве он смирился бы? Гил явно не из тех, кто подчиняется диктату других. Именно он ставил условия — всегда было так, а не иначе. Она готова побиться об заклад, что сам бы он боролся против того пункта из завещания, не уступая ни пяди. Тем не менее, от нее он ожидает повиновения.

— Легко сказать, да трудно выполнить, — сказала она отрывисто.

Гил поднялся, вышел из-за стола и остановился перед ней, опершись бедром о край полированной поверхности.

— Да, гораздо легче, — согласился он, — но я заглянул в твое личное дело, — он указал на пачку документов, лежавших на столе, — и обнаружил, что согласно докладным запискам ты хороший работник. Очень хороший.

— Благодарю, — сказала Оливия высокомерно, ошеломленная неожиданной похвалой и недовольная тем, какую реакцию вызвала у нее его близость. Едва заметные волоски на коже руки поднялись, словно по тревоге. Она не привыкла, чтобы ее организм реагировал на мужчин подобным образом — ни на работе, ни в обществе. От этого она почувствовала себя неловко, раздраженно. Она, видимо, теряла контроль и над собой, и над обстановкой.

— Благодари не меня, а своего бывшего начальника отдела. Это он так высоко оценил твои способности — не я, — сухо заметил Гил. — Я еще не имел возможности сделать выводы относительно качества твоей работы, но я готов подходить к этому вопросу непредубежденно. Может быть, и тебе стоит поступать так же при сотрудничестве со мной?.