|
Гагригд, известный горячим нравом, на сей раз сдержался и глухо ответил: – Все когда-нибудь происходит в первый раз. – Потом повернулся и вышел. А на следующий день разослал верховых с запечатанными приказами Старейшего, велев вскрыть печать по дымовому сигналу. Поэтому, когда Большая орда, сбив слабый заслон Дивизии на Ореховом перевале, хлынула в долины Драконьего хребта и опомнившийся князь Баргот со своей дружиной, стиснув зубы от позора, рванул навстречу врагу, Гагригд встретил его с Дивизией у Змеиных отрогов и остановил его безумный налет словами: – Дружины будут здесь через неделю. От твоей смерти, князь, выиграет только орда. Ты должен собрать войско. И вот сейчас князь Баргот требовал суда. Столпившиеся вокруг шатра воины вытягивали шеи, пытаясь через головы властителей разглядеть, что будет дальше. Об умении Старейшего владеть мечом ходили легенды. Князей же занимал другой вопрос. Сейчас перед Старейшим стоял, преклонив колени, последний из князей, чей род когда-то давал Атлантору Старейших князей страны, последний, кто мог претендовать на каменный трон, высящийся у короткой стены Палаты князей. К тому же мятежник – единственный из выживших сторонников Древнего Пути. Один удар и… Старейший медленно наклонился и взял меч. Толпа затаила дыхание. Старейший покачал меч, приноравливаясь к балансу, потом высоко воздел над головой склоненного князя. Следующее движение не успел уловить никто. Меч исчез, гулко взвыл рассекаемый воздух, блеснувшее лезвие, совершив полный оборот, на мгновение вновь зависло в высшей точке и рухнуло вниз. Меч вошел в землю у самого обреза сапога, срезав тонкую, прозрачную стружку с кожаной подошвы. – Есть, – вдруг заорал кто-то в толпе, – есть кровь! Но князья и сами видели, что кожа на шее, натянутая между двумя позвонками, рассечена короткой царапиной, кровь выступила и лежала жирным, набухшим червяком. Однако ни одной капли не пролилось на землю. Князь Чегор восхищенно цокнул языком и, как старший по годам, громко выкрикнул древнюю формулу: – Наказан и прощен! Толпа возбужденно загудела. А Старейший вдруг наклонился и помог подняться князю Барготу. Тот был взмокший и растерянный, В миг, когда лезвие коснулось его шеи, он успел распрощаться с жизнью. – Спасибо за заботу о домене, князь, – серьезно произнес Старейший и повернулся к остальным: – И вам спасибо, властители долин и побережья. Завтра к полудню жду вас на совет. Да пребудут с вами духи предков. – И, резко повернувшись, двинулся сквозь возбужденную толпу к палаткам Дивизии. У полога штабной палатки он обернулся к отставшему на полшага Гагригду и ласково похлопал его по плечу: – Ну что, ежик, пришлось сдерживать характер? Тот смущенно хмыкнул. – Ладно, иди отдыхай. О твоих делах я наслышан, одобряю, ну а подробности завтра доложишь. В палатке, у стола, сидел человек в стандартном серо-черном комбинезоне "ночной кошки". Старейший плотно задернул полог и, знаком посадив вскочившего гостя, растянулся на разостланной в углу огромной шкуре пещерного медведя. – Ну, что скажешь, король сумерек? Посетитель соскочил с раскладного кресла и, опустившись на корточки, произнес: – Завтра. Старейший презрительно фыркнул: – И все? Да об этом знает половина войска. Франк, сколько раз тебе говорить: что, где, когда – это тактика. Если мы ограничимся тактикой, они нас раздавят. Ты мне ответь – почему? Собеседник медленно кивнул: – Я думал, но… я не знаю. – Думать, милый, мало, надо искать. |
